В том же 1986 году, в ноябре, мы еще раз беседовали с ним, когда он приехал в Москву для участия в рабочей встрече руководителей правящих партий стран — членов СЭВ. Обсуждались вопросы перестройки экономических отношений на базе общепринятых в мировой практике принципов. Кубинское руководство, как вьетнамское и монгольское, было встревожено такой постановкой вопроса. По нашему предложению на совещании было принято решение разработать для Кубы, Вьетнама и Монголии специальную коллективную программу экономического сотрудничества в рамках СЭВ.

Ясно было, что формы прямой помощи себя исчерпали и не только из-за ограниченности наших внутренних возможностей. Переход на взаимовыгодность экономических отношений диктовался общемировой ситуацией, требовавшей самостоятельного включения каждой страны в мирохозяйственные связи. Необходимо было строить партнерство на основе взаимной выгоды. Об этом в принципиальном плане и пошла речь в нашем разговоре с Фиделем. Вскоре последовали визиты заместителя председателя Совета Министров Карлоса Рафаэля Родригеса и секретаря по экономике Сото. Кубинское руководство отдавало себе отчет, что постепенный перевод экономических связей на основу взаимовыгодности неизбежен, но старалось максимально его оттянуть. Подлили масла в огонь некоторые выступления в нашей печати, в частности в журнале «Новое время», с идеей перехода к мировым ценам на сахар. Последовала бурная реакция со стороны официальных лиц Кубы, протесты и встречные претензии. Мы разъяснили, прошло время, когда каждая публикация выражала у нас официальную позицию. Предложили друзьям изложить свое мнение в нашей печати. Родригес выступил в том же «Новом времени», представил кубинскую точку зрения, привел свои доводы.

До нас стала доходить информация относительно того, что кубинское руководство задалось вопросом: не начинается ли вообще пересмотр нашего курса в отношении Кубы? Мы заявили, что не намерены прекращать поддержку Кубы, свертывать сотрудничество с нею, подчеркнув, однако, необходимость поисков новых подходов. В Гавану одна за другой осуществили поездки делегации на высоком уровне для обсуждения этих вопросов с кубинским руководством.

Моя новая встреча с Кастро состоялась в ноябре 1987 года, когда он приехал на празднование 70-й годовщины Октябрьской революции и принял участие в совещании представителей партий и движений левой ориентации.

Во время нашей беседы Фидель держал перед собой экземпляр доклада о 70-летии Октября, и я обратил внимание, что он весь испещрен пометками. На этот раз разговор касался многих вопросов теоретического и политического порядка. По оценке Кастро, беседы подтвердили «полное единство взглядов, критериев и понимания процессов, происходящих в наших странах».

А теперь я хотел бы переключить внимание читателя на полгода вперед — на 5 апреля 1988 года, когда состоялся большой и очень важный разговор по телефону с Фиделем. За этот короткий отрезок времени произошли серьезные события. На Кубе в рамках политики ректификации были применены решительные меры к коррупционерам, в том числе высокого ранга. Около трети руководителей местных партийных организаций были освобождены от занимаемых должностей. Кубинское руководство увидело корень зла в «коммерционистских тенденциях» и взяло курс на ликвидацию крестьянских рынков, ужесточение государственного контроля над распределением продуктов питания и других ресурсов.

1988 год в СССР начинался под знаком больших тревог за судьбы перестройки. Жизнь требовала ответов на капитальные вопросы — о собственности, демократии, идейном и политическом плюрализме, оценке советской истории и другие. Важные перемены шли и на мировой арене. Мы с Рейганом подписали Договор о ликвидации ракет средней и меньшей дальности. Шла подготовка к выводу советских войск из Афганистана. Наметились подвижки по урегулированию конфликтов в Кампучии, Никарагуа. Словом, были сделаны первые шаги по смягчению международной напряженности.

И как раз в это время возникли трения между командованием кубинских вооруженных формирований в Анголе и советскими военными советниками. Наши военачальники упрекали кубинских в недостаточной активности, нерешительности, полагали, что кубинская сторона располагает всем необходимым, чтобы нанести поражение группировке УНИТА. Те в долгу не оставались, заявляя, что, если советские советники так же руководят операциями в Афганистане, понятно, почему там далеко до победы. В этот момент я получил письмо от Фиделя, в целом дружеское, но с обидой в адрес наших военных в Анголе. Рауль Кастро, приглашенный Язовым на 70-летие Советской Армии, приехать на праздники отказался. От него поступил сигнал о желании посетить Советский Союз в качестве второго секретаря ЦК Компартии Кубы. Надо было срочно разрядить обстановку. Тем более у нас, кубинцев, американцев и, что самое важное, у самих ангольцев складывалось понимание необходимости политических решений ангольской проблемы.

Я воспользовался поездкой Медведева и Добрынина в марте на совещание в Гаване и дал им поручение доверительно обсудить все эти вопросы с Фиделем, передать ему мое ответное послание. Такие беседы состоялись, ситуация была смягчена, но не нормализована полностью. Я почувствовал, что нужен непосредственный контакт, и 5 апреля позвонил Ф. Кастро.

Уже в начале беседы я сказал, что с нашей стороны нет претензий к кубинскому руководству, считаю необходимым поддерживать тесный контакт, чаще консультироваться во избежание всяких недоразумений. Кастро воспринял это обращение эмоционально, сказал: «Наше доверие к вам сохраняется полностью, так же как и полное понимание».

Из записи телефонного разговора.

«ГОРБАЧЕВ. Я просил Добрынина и Медведева подробно проинформировать вас о наших делах.

КАСТРО. Благодарю. Я получил от них такую информацию.

В последнее время у меня были беседы со многими советскими товарищами, приезжающими на Кубу, — министрами, политическими деятелями. Все полны оптимизма и энтузиазма. В то же время видно, что они смотрят реалистически на ситуацию. Задачи, которые стоят перед КПСС, руководством, действительно гигантские. Я думаю, вы даете реалистическую оценку, когда говорите, что путь предстоит трудный, нужно преодолеть большие препятствия. Действительно, жизнь — строгий экзаменатор. Но уверен, что он даст положительную оценку, поставит оценку «отлично» товарищу Горбачеву.