— Но что говорить обо мне, — сказала она сквозь слезы. — Папа умер, и некому теперь обо мне позаботиться.

Он, тронутый жалостью, ответил:

— Вы вовсе не правы. Девушка всегда должна заботиться о своем добром имени. А это дело может получить огласку, может попасть в газеты. Я много думал об этом и считаю, что поторопился, погорячился, выгнав их всех. Мне следовало лучше подумать о подкупе самому. Завтра, конечно, я поеду к Клодии. Она очень любит деньги, и, как бы ни было с разводом, я должен дать ей денег, чтобы ваше имя не звучало в этом деле.

— О, вы так беспокоитесь об этом. Вы очень хороший, мистер Беррисфорд. Но ведь это вы — человек уважаемый и с положением, и будет плохо, если люди подумают, что вы неверны жене.

— Джексон обещал подтвердить это, у меня нет выхода, — сказал он тихо.

Мин сказала печально:

— Я и не думала, когда собиралась на тот пикник с подружкой Салли, что все так закрутится.

Джулиан достал трубку и усмехнулся.

— Конечно, не думали. Должно быть, очень жалеете, что приняли приглашение?

Вдруг она взглянула на него с такой теплотой и нежностью, что это не могло его не тронуть.

— Нет, не жалею. Иначе бы я не встретила вас, — прошептала она. — Думаю, что такого, как вы, нет больше в мире.

Теперь он покраснел, слегка кашлянул и встал.

— Мое дорогое дитя, это уж слишком для меня.

— Я так правда думаю, — ответила она горячо.

Он улыбнулся ей — ее откровенность и невинность пробились сквозь мрачный туман, в который Клодия погрузила его дух. И снова он почувствовал ее женскую привлекательность, вспомнил свои ощущения, когда нес ее наверх. «Его любовница» — так бросила ему в лицо Клодия со злобной усмешкой. И Джексон подтвердил! Гнусная крыса. Они напомнили ему о таких вещах. Он и не думал об этом за все время знакомства с Мин. Но ведь он был мужчина, еще молодой и полный сил, человек с горячими страстями, которые он подавлял годами. Женитьба его не удалась, и Клодия извратила все его добрые побуждения. Разве не привлекательно сейчас воспользоваться ситуацией и ответить этой славной девочке, которая явно боготворит его? Она одна на свете и нуждается в опоре и защите. И раз Клодия решила начать эту гнусную кампанию против них с Мин, раз все должны подумать, что они находят утешение в объятиях друг друга, пусть так и произойдет на самом деле…

В какую-то сумасшедшую минуту Джулиан почувствовал, как заколотилось его сердце. Вот она лежит и смотрит на него небесно-голубыми обожающими глазами. Она готова принадлежать ему. Она будет таять в его объятиях. И он будет уже не одинок в своей беде. Молодость и красота Мин утешат его.

Мин почти не общалась с мужчинами, не считая тех, кого она знала по работе. Потом этот ужасный случай с Уолтерсом. Но она не могла не видеть страсти, вспыхнувшей на мгновение в глазах Джулиана. Он крепко сжал ее руку. А в глазах Мин стоял вопрос. О чем она просила, о жалости или о любви, думал Джулиан. Может быть, о том и о другом, и он мог дать ей и то и другое.

Мин уже понимала, что значит влюбиться до безумия, влюбиться так, чтобы быть готовой покориться ему душой и телом, чтобы доставить ему мгновение высшего счастья.

Но опасная минута прошла. Джулиан снова овладел собой. Смущенный собственной слабостью, он пошел к выходу и услышал ее голос, тихий и встревоженный:

— Вы сердитесь на меня?

— Мин, дорогая дурочка, отчего я должен сердиться? Я думаю, что вы прелестны, даже слишком. Поэтому я и ухожу. Понимаете? Какого черта подыгрывать таким, как моя жена? Нет, мы поборемся. Спите и не тревожьтесь. Я постараюсь выпутать вас из этой истории.

Он закрыл за собой дверь. Мин смотрела перед собой невидящими глазами. Она переживала наслаждение от вспыхнувшей влюбленности в Джулиана Беррисфорда. Когда он схватил ее сейчас за руку и смотрел на нее с явным желанием, ей так хотелось, чтобы он обнял ее… и никогда уже не покидал. А он назвал ее дорогой дурочкой! И ушел потому, что не посмел остаться. Сама по себе эта мысль радовала и огорчала ее.

Она глубоко вздохнула, повернулась на бок и закрыла разгоряченное лицо руками. Кажется, он — первая любовь в ее жизни, и такая сильная. Она готова была умереть за него. Чувства били в ней через край. Но возбуждение постепенно прошло, и к ней вернулась способность рассуждать. И она увидела безнадежность своего чувства. Он, конечно, очень правильно сказал, что нельзя давать повод его жене говорить такие ужасные вещи. Все, что он сделал для нее с тех пор, как подобрал у ворот, он сделал просто из милосердия, без задней мысли. И все бы было испорчено, если бы они сейчас отдались своим страстям.

«Наверное, я испорченная, — с сожалением подумала Мин, — ведь я хотела, чтобы он обладал мною».

Но этого не будет. Это никогда не принесет им счастья. И теперь, даже если Клодия разведется с мужем, она, Мин, вряд ли будет играть какую-либо роль в его жизни. Между ними такое расстояние! Она просто глупая девчонка, а он — большой человек. Когда она уедет из Шенли, ей нельзя будет встречаться с ним. Да и он не захочет ее видеть. Он захочет все это поскорее забыть.

Мин Корелли тихо плакала той ночью, уже после того как дом погрузился в темному и безмолвие. Ей было горько не только за себя, но и за него. Она обожала его и видела, как навредила ему эта ужасная женщина, красивая и коварная, как змея. Да, змея ужалила, и яд делал свое черное дело. Мин умела ненавидеть сильно, как и любить, и она возненавидела Клодию за то, что та сделала Джулиану.

Клодия Беррисфорд проснулась на другое утро у себя в лондонской квартире от двух одновременных звонков — дверного и телефонного.

Она первым делом схватила трубку. Клодия еще плохо соображала после пьянки, длившейся всю ночь, с Оззи и их друзьями. Она обычно никогда не приходила в себя раньше полудня, а было только десять часов, для нее это что-то вроде рассвета.

Где, черт возьми, Бетти, приходящая горничная, которая обычно являлась к девяти, прибиралась и ждала, пока Клодия ее позовет? В дверь продолжали звонить.