На привале мне потом рассказали, что наши танкисты, преследуя врага, ворвались в этот замок, а в нем размещался женский монастырь. Монашкам, как и всему населению Австрии, втолковывали, что русские — безбожники, дьяволы-искусители с рогами под пилотками. Когда солдаты танкового десанта обыскивали монастырь, монашки визжали от испуга, исступленно падали на колени перед иконами, молились. Особенно они боялись танкистов в черных комбинезонах и черных танковых шлемах, да еще испачканных мазутом. Черти, да и только!

Вдоль кромки реки, прижавшись к отвесным обрывам гор, тянулись села. Красивые белые дома, красная черепица, каменные заборы, затканные сплошной вьющейся зеленью стены, асфальт — все обустраивалось годами, столетиями.

Мы переправляемся по понтонному мосту на правый берег и поднимаемся в горы. Надо бы сделать привал, но на крутой дороге не остановишься с обозом. Лошади в мыле, на солдатах потемнели от пота вылинявшие гимнастерки.

Приказано выступить как можно быстрее навстречу американцам, и мы движемся без остановок. Наконец, Сорокин послал вперед командира взвода на лошади выбрать место для обеденного привала. Но пообедать не удалось. Сзади рысью нас догнал всадник. В пакете, который он вручил Сорокину, был приказ: возвратиться на исходные рубежи, на левом берегу Дуная. Чертыхаясь, мы развернулись, с сожалением посматривая на поселок впереди, до которого не дошли.

Надо же, еле залезли в эти горы, а теперь сползаем вниз по своим же следам.

Дорога шла по бровке глубокого оврага. На его дне проложена стальная труба диаметром около метра. Она захватывает где-то в горах поток воды, которая с огромной высоты по трубам устремляется вниз к Дунаю, где на берегу построена гидроэлектростанция. Даже ручеек здесь заставили работать.

Спустились к Дунаю и поразились: все украшено яркими цветными гирляндами, вдоль набережной прогуливается нарядная публика. Языковой барьер мешал понять, праздновали здесь День Победы или какой-то религиозный праздник. И так во всех селениях вдоль Дуная.

Мы преодолели какой-то перевал и спустились к реке вдоль ее притока. Здесь, прилепившись к обрыву, стоял просторный двухэтажный дом, возвышаясь над Дунаем. При нем — двор, в котором разместились наш обоз и весь личный состав. Нам поставили задачу нести службу по предотвращению грабежей и убийств, которые совершали скрывающиеся в лесах и среди населения недобитые фашисты и власовцы. Особенно опасны были власовцы. Они знали немецкий и русский языки, нередко переодевались в форму советских войск, их трудно было выявить и обезвредить.

Началась мирная жизнь, и скука навалилась на солдат и офицеров. Чтобы избежать нарушений дисциплины, стали проводить строевые занятия, стрельбы, изучать тактику и материальную часть.

А мне делать было нечего, и я стал бродить по окрестностям. Через приток Дуная был переброшен довольно длинный деревянный мост, с которого я любил смотреть на рыбу. Вода была чистая, зеленовато-прозрачная, и было видно все почти до дна.

Как-то я пошел вдоль притока в горы по проселочной дороге и наткнулся на кучу сложенных немецких противотанковых мин, фаустпатронов и гранат. Я мог подорваться на минном поле, взорваться с кучей этих боеприпасов, наткнуться на мины-сюрпризы. Но меня будто бы искушал черт.

Я подошел, присел на корточки и стал внимательно смотреть, не тянется ли где проводок к взрывателю. Затем я осторожно приподнял трубу фаустпатрона, чуть повернул головку относительно трубы, потом еще и еще, наконец отвернул, вынул запальник. Дальше последовала противотанковая мина. Я долго осматривал ее вокруг. Под миной могла быть закопана вторая — подними верхнюю, и та взорвется. Надо бы не рисковать, плюнуть и уйти. Но нет! Я вывернул колпачок и вынул взрыватель.

Возвращаясь домой, я увидел в речке крупных лещей, лениво двигающих хвостом и плавниками. Вот бы гранату!

На другой день я взял гранату «РГД» и пошел вдоль притока Дуная. Подойдя к высокому обрывистому берегу, я увидел в воде стаю лещей. У меня загорелись глаза.

Приблизившись к обрыву, я как мячик подбросил гранату вверх. Она упала на плакучую иву и по ее веткам стала скатываться вниз. Вот сейчас она должна взорваться, но она еще на уровне обрыва, где я стою. Я падаю на землю, и через мгновение раздается взрыв. Граната, видимо, не вошла в воду и разорвалась над ней. Несколько лещей, выпрыгнув из воды, перевернулись вверх брюхом. Другие стали метаться зигзагами, выпрыгивать из воды, нырять, переворачиваться.

Лихорадочно я сбросил с себя одежду и прыгнул в воду. На берег я выбросил семь огромных лещей. Этот улов я принес поварам. После приевшейся свинины и консервов жареные лещи, запиваемые сухим вином, были божественны. Мне и без вина они казались деликатесом.

Обследуя окрестности, я у самой воды на выступающем мыске обнаружил железобетонный дот. Его темная пасть заворожила меня: что там? Пробраться в него? Но он может быть заминирован. И снова любопытство победило рассудок, я стал сантиметр за сантиметром двигаться в дот.