Про этот разговор с фотографами мне рассказывал сам Л. Н. Однако, несмотря на их заявление о принципах их фирмы, они, получив телеграфный отказ и не получив устного разрешения, сняли Л. Н. при выезде из усадьбы и при выходе из экипажа на станции.

Поезд опоздал с лишком на час. Л. Н. пошел погулять. Фотографы поймали его, когда он возвращался с прогулки, и сделали снимок. Снимать станцию и поезд жандарм и начальник станции им не разрешили, несмотря на попытку дать взятку. Тогда они, воспользовавшись часовым опозданием, успели послать срочную телеграмму в Тулу жандармскому начальнику, который перед самым уже приходом поезда по телефону разрешил им сделать кинематографический снимок. Таким образом, они сняли Л. Н. и при входе его в вагон.

В вагоне (второго класса) Л.H., особенно сначала, чувствовал себя бодрым. Кое-кто из публики заговаривал с ним.

Народу ехало много, так что вагон был битком набит, да еще кроме того толпилось много любопытных из других вагонов. Л. Н. пересел в другое отделение. Там сидела Александра Львовна и какой-то, оказавшийся знакомым, господин из светского общества (забыл его фамилию). Он напомнил себя Л. Н. Разговор зашел почему-то о стихах. Л.H., как всегда, говорил, что не любит стихов, за исключением очень немногих поэтов. Л. Н. сказал:

— Так трудно выразить свою мысль вполне ясно и определенно, а тут еще связан рифмой, размером. Но зато у настоящих поэтов в стихах бывают такие смелые обороты, которые в прозе невозможны, а между тем они передают лучше самых точных.

Л. Н. вспомнил стихи Фета:

Осыпал лес свои вершины,

Сад обнажил свое чело,

Дохнул сентябрь, и георгины Дыханьем ночи обожгло.

— Как это хорошо: «Дыханьем ночи обожгло!» Это совсем Тютчевский прием… Как смело, и в трех словах вся картина!

— Я беспрестанно получаю стихи. Такие длинные. Видно, ищет рифмы и, главное, ничего не оставляет недоговоренного.

Ближе к Москве Л. Н. стал заметно уставать. К Москве мы подъехали около восьми часов, так что было почти темно.

На вокзале Л. Н. встретили: В. Г.Чертков, И. И.Горбунов с членами редакции «Посредника» и сотрудник «Русского Слова» С. П.Спиро. О приезде Л. Н. в Москве никто не знал. Все, что было на вокзале, разумеется, кинулось к вагону, так что Л. Н. шел, окруженный толпою. Дружески поздоровавшись с Горбуновым и его спутниками, Л. Н. обратился к Спиро и стал говорить ему о промедлении в печатании книги «На каждый день». Л. Н. очень дорожит этой своей работой, и ему хотелось, чтобы она поскорее была напечатана. Надеясь, что Сытин, как более богатый и расторопный издатель, скорее напечатает «На каждый день», чем «Посредник», Чертков советовал Л. Н. поручить печатание Сытину, что Л. Н. и сделал. И вот теперь оказалось, что Сытин не только не спешит, но всячески затягивает печатание книги. Увидав Спиро, Л. Н. сразу взволновался. Я редко видал его таким возбужденным, даже раздраженным. Л. Н. шел довольно большими шагами и громко говорил Спиро:

— Передайте Сытину; что это ни на что не похоже! Это возмутительно! С ним нельзя иметь больше дела. Чуть ли не целый год прошел, а до сих пор не вышло ни одного месяца! Так не поступают, это возмутительно!

Л. Н. почти до самого выхода с вокзала все продолжал волноваться. Бедный Спиро краснел и бледнел и не знал, что ему говорить.

Я поспешил со станции вперед от остальных, так как Александра Львовна просила меня купить чего-нибудь съестного и заехать в вегетарианскую столовую Прохорова, взять Л. Н. обед, а в восемь часов все магазины запираются. Действительно, все уже было заперто; я застал только открытым магазин Кирпикова на Кузнецком мосту, где купил печенья «Albert» и отправился к Прохорову. Там мне сначала сказали, что дать с собой ничего не могут, что у них нет посуды, все вышло и проч. Когда же я объяснил, для кого мне нужна еда, мне сейчас же дали целый обед в отличных кастрюльках в судке. Я поспешил с обедом в Хамовники.

В Хамовниках ждал неприятный сюрприз: все думали, что жена Сергея Львовича и его сын уже в Москве. Оказалось, что они приезжают только завтра утром. В доме о приезде Л. Н. никто ничего не знал, так что там был полный беспорядок.

Наскоро Л. Н. устроили спальню в гостиной наверху.

Я привез обед, и его стали разогревать на керосинке. Л. Н. очень удивился появлению обеда, но ел мало и без аппетита. Он, видимо, очень устал.

Я поехал на минутку домой. Вернувшись, я застал в Хамовниках И. И. Горбунова. Вскоре приехал В. Г. Чертков. Л. Н. говорил с Горбуновым про издание ряда дешевых книжек о разных религиозных мыслителях: Лао — Цзы, Магомете, Кришне и др.

— Из этих книжек может у нас получиться превосходная сюита, — сказал Л. Н.

Я рассказывал как-то Л.H., еще в Ясной, про аппарат «Mignon», превосходно воспроизводящий игру пианистов.

Л. Н. заинтересовался и сказал, что ему хотелось бы послушать. По дороге в вагоне я сказал Л.H., что если он хочет, я постараюсь устроить, чтобы завтра утром он мог послушать «Mignon» в магазине Циммермана. Он очень обрадовался и просил меня устроить это.

Мы простились со Л.H., так как он хотел лечь спать, и пошли вниз в столовую пить чай. Прощаясь со Л.H., мы условились, что я завтра утром поговорю по телефону с магазином Циммермана и сообщу им о результатах этих переговоров, а сам к десяти часам буду в Хамовниках.

Внизу мы в очень радостном настроении посидели за чаем и довольно скоро разошлись, так как все очень устали.

4 сентября. Утром, сговорившись с управляющим музыкальным магазином Циммермана, я позвонил по телефону в Хамовники и узнал, что Л. Н. встал рано и отправился гулять, а вернувшись, стал заниматься. Я поехал в Хамовники.

Рано утром Л. Н. пошел гулять. Он рассказывал мне про свою прогулку. Вблизи дома он встретил Марию Николаевну и Сережу (вторую жену Сергея Львовича и его сына от первого брака), ехавших с вокзала. Сережа с радостью спешил в гимназию, и это очень удивило Л. Н.