Л. Н. давно не был в Москве, и все его в ней поразило: высокие дома, трамваи, движение. Он с ужасом смотрел на этот огромный людской муравейник и на каждом шагу находил подтверждение своей давнишней ненависти к так называемой цивилизации.

Л. Н. мне, между прочим, рассказал:

— У ворот одного дома я вижу, стоит немолодая женщина и просит дворника разобрать какую-то записку. Дворник, очевидно, не может разобрать. Я подошел и предложил помочь. Дворник, увидав перед собой невзрачного старичка, грубо закричал: «Что не в свое дело мешаешься, ступай отсюда!..» Люди здесь так же изуродованы, как природа.

Л. Н. ко всему присматривался, садился на конку (его узнал какой-то кондуктор, который возил его, когда он еще в Москве жил), кажется, и на трамвай.

Пора было отправляться к Циммерману, а оттуда на Брянский вокзал. Чертков уступил мне сесть на извозчика с Л. Н., и мы поехали.

По дороге Л. Н. продолжал мне рассказывать о впечатлениях утренней прогулки и все твердил:

— Мне так и хочется описать все это! Я непременно это опишу!.. Может быть потому, что я давно не был, но мне так все ясно. Все это производит на меня большое впечатление.

По дороге нас почти никто не замечал. Никто не знал, что Л. Н. в Москве, и потому на него не обращали внимания.

У Циммермана Л. Н. встретили очень торжественно. Александре Львовне поднесли букет цветов.

«Mignon» поразил Л. Н. Особенно восхитили его некоторые вещи Шопена (баллада As-dur и полонез As-dur,) в исполнении Падеревского и вальсы Штрауса в переделке и исполнении Грюнфельда («Waldstimmen» и «Dmer-Walzer»), «Feuerzaulier» Wagner-Brassin в исполнении Гофмана и пьесы Грига в его собственном исполнении совсем не понравились Л. Н.

Слушая музыку, Л. Н. вскрикивал от восторга, ахал, слезы были у него на глазах. Я даже боялся, что излишнее возбуждение может ему повредить. Л. Н. очень благодарил управляющего магазином и, кажется, расписался у них в ка- ком-то альбоме. Приглашенный магазином фотограф (Фишер) снял две группы.

После Циммермана мы поехали на вокзал. С Л. Н. сел Чертков. Я с кем-то еще ехал следом за ними. Когда мы доехали до магазина Аванцо на Кузнецком мосту, Л. Н. и Чертков остановились. Л. Н. захотелось прогуляться. Его стали замечать. Встречные кланялись, кое-кто шел за ним. Л. Н. пошел назад, вверх по Кузнецкому по левой стороне. Мы за ним в некотором отдалении. Тут встретился старик Гржимали (скрипач), который не подошел ко Л.H., не желая его беспокоить, а просил меня передать ему свой привет. Встретился А. Л. Вишневский (артист МХТ), который совершенно остолбенел и, как заколдованный, ходил по Кузнецкому за Л. Н.

Л. Н. дошел до угла Рождественки и перешел на другую сторону. У книжного магазина Вольфа (или Тихомирова) он остановился и довольно долго рассматривал книги. Рядом с ним стоял какой-то студент, который тоже смотрел книжки и даже не посторонился. Он минуты две стоял рядом со Л.H., и не поднял глаз, и не знал, с кем рядом стоит.

Я еле удержался, чтобы не подтолкнуть его и не сказать. Потом я даже жалел, что не сделал этого: может быть, это ему было бы дорого…

Отойдя от книжного магазина, Л. Н. скоро сел на извозчика. К этому времени народу вокруг него становилось все больше и больше.

Мы поехали на вокзал. Чертков подъехал к недавно открытому памятнику Гоголя работы художника Андреева, чтобы показать его Л. Н. Я сказал нашему извозчику ехать за ними. Л. Н. подошел к памятнику, внимательно посмотрел и сказал:

— Мне нравится: очень значительное выражение лица.

Чертков сказал Л.H., что этот памятник большинство очень бранит. Л. Н. сказал:

— Я вообще не люблю памятников. Трудно что-нибудь сделать. Художник должен передать душу человека, а ему нужно лепить его задницу…

До вокзала мы добрались с опозданием, так как из-за прокладки трамвая ехали в объезд да еще задержались на мосту. Приехали почти к самому поезду. Посидели сначала минут десять в буфете. Кругом была толпа народу; Л. Н. это было очень неприятно, так что он обрадовался, когда разыскали места, занятые заранее частью компании, и можно было идти в вагон.

Сели в вагон третьего класса. В поезде было и так тесно, а тут еще все столпились около вагона и внутри его, так что повернуться было негде. Мне пришлось побыть в вагоне недолго. Раздался третий звонок. Я простился со Л. Н. и насилу протолкался из вагона.

12 сентября. Из письма гр. О. К.Толстой: «Л. Н. замечательно бодр, весел и здоров».

13 сентября. 8 сентября мы приехали совсем в Москву. Нынче мы с женой решили ехать в Крёкшино. Я позвал с собою Б. О. Сибора, чтобы поиграть Л. Н. Кроме нас в Крёкшино собрался живущий там всегда летом виолончелист А. И. Могилевский, так что мы решили поиграть там трио. К нам присоединился еще его двоюродный брат, скрипач А. Я. Могилевсвий, которого Чертковы звали приехать с квартетом, и он хотел сговориться о дне своего приезда.