— О… это здорово, — сказал Тони.

— М-да… за радость в голосе отдельное спасибо.

— Да нет, я рад, правда. Просто я только сегодня узнал, что главный на этой неделе отправляет меня в Женеву. Там конференция ООН по…

— Даже не думай, — сказала я.

— Конечно, теперь, когда я узнал, что ты возвращаешься…

— Вот это правильно, есть еще время договориться, чтобы кто-то тебя подменил.

— Без проблем, — сказал Тони поспешно. И я вздохнула с облегчением, потому что раньше я ни разу не говорила Тони, что запрещаю ему что-то делать (мы с самого начала договорились, что исключим слово «нет» из нашего семейного лексикона», в пределах разумного, конечно). Но о том, чтобы в первую ночь после выписки оказаться дома вдвоем с Джеком, я и помыслить не могла. Хотя новость о скорой выписке явно несколько обескуражила моего супруга, он взял себя в руки.

— Сегодня же позвоню его светлости, объясню, что не могу ехать. А тебе обещаю праздничный ужин в честь возвращения домой — не без помощи «Маркса и Спенсера», конечно. А вот шампанское будет из другого магазина.

— Неужели, из «Теско» [22] ?

— Очень остроумно, — оценил он. — Хотя, совсем забыл, тебе же нельзя пить?

— Ну, от одного бокала вреда не будет.

В тот вечер мы вместе ходили посмотреть на Джека. Он сопел во сне, и вид у него было довольный. А дежурная сестра в отделении сказала, что доктор Рейнольдс дал добро на его перевод ко мне в палату завтра утром — от этой перспективы мне стало не по себе. Ведь отныне вся ответственность ложилась на мои плечи.

Доктор Рейнольдс зашел ко мне утром.

— Не волнуйтесь, пожалуйста, — начал он, — но, кажется, у Джека развилась желтуха.

— Чторазвилось?

— Это обычное физиологическое состояние, оно встречается у пятидесяти процентов новорожденных и, как правило, бесследно исчезает дней через десять.

— Но откуда она берется?

— Ну, если вы хотите точное определение из учебника, она возникает при разрушении красных кровяных клеток и, как следствие, повышении содержания в крови желчного пигмента билирубина.

— А почему повышается содержание этого желтого, его там…

— Билирубина Как правило, он попадает в организм с материнским молоком.

— Вы хотите сказать, что он пожелтел из-за меня?

— Миссис Гудчайлд…

— Вы говорите, что я отравила своего ребенка?!

Голос опасно задрожал, но хоть я и понимала, что новый срыв не нужен, но ничего не могла поделать. Я совершенно растерялась и вообще перестала понимать, что происходит.

Доктор Рейнольдс заговорил медленно, внятно и очень ласково:

— Миссис Гудчайлд, вам не в чем себя винить. Ни вы, ни кто другой ничего не мог бы сделать, чтобы это предотвратить. Я уже говорил — это совершенно типичное состояние для новорожденных.

— Желтуха опасна?

— Только если уровень билирубина слишком высок.

— И что тогда?

Я заметила, что доктор неловко переступил с ноги на ногу.

— Тогда, — наконец сказал он, — билирубин может вызвать нарушения функции головного мозга. Но — я подчеркиваю — это случается крайне редко. Нет никаких основании считать, что ваш сын…

Но я его уже не слышала. В моей голове звучал другой голос, который, не умолкая, твердил: « Ты его отравила! Теперь его мозг поврежден! В этом виновата только ты, ты, ты...»

— Миссис Гудчайлд?

Подняв глаза, я увидела, что доктор Рейнольдс тревожно всматривается в мое лицо.

— Все в порядке?

— Что?

— Мне показалось, вы на секунду отключились.

— Я… в порядке, — выговорила я.

— Вы слышали, что я сказал? Вы не должны винить себя.

— Да, я слышала.

— Через десять дней все бесследно пройдет. А пока мы подержим его в интенсивной терапии. Но, повторяю, никакой угрозы нет. Это обычная процедура для любого младенца с желтухой.Вы меня понимаете?

Я кивнула.

— Хотите подняться и посмотреть на него?

— Да, разумеется. — Но мой голос прозвучал невыразительно. И снова я заметила, как Рейнольдс с беспокойством смотрит на меня.

В синем свете не был виден желтоватый оттенок, который теперь приобрели кожа и глаза Джека. Я не видела внешних проявлений болезни, но знала; мой ребенок страдает, он болен. И понимала, как бы ни разуверял меня Рейнольдс, что виновата в этом я.

Я позвонила Тони на работу и сообщила новости. Когда я объяснила, что желтуха у Джека развилась из-за моего молока, муж спросил:

— Слушай, а ты уверена, что в прошлой жизни не была католичкой? Ты прямо наслаждаешься чувством вины.

— Вовсе нет. Просто я принимаю вещи такими, как есть: причина его болезни во мне.

— Салли, не пори ерунды.

— Не упрекай меня…

— У него ведь просто желтуха, а не СПИД. И если врач горит, что через несколько дней это пройдет…

— Ты меня просто не слышишь, — закричала я.