Музыка заиграла снова. К своему облегчению, Алекс не заметил, чтобы кто-нибудь из толпы обратил внимание на их с Эмилией небольшое совещание.

Наверное, зал был слишком переполнен. Иначе их сближенные головы очень заинтересовали бы многих присутствующих.

– О нас с вами?

– Не о ночи на моем балконе, но, может быть, о том, что было в беседке? Что, если наш поцелуй видела не только тетя София? – спросила она. Морщинка прорезалась между ее чудесно очерченных бровей. В этом зеленом платье она была ослепительна, огоньки свечей зажигали мерцающие искорки в ее волосах цвета темного золота. – Есть романтическое сходство между нашей встречей в ту ночь и тем, что случилось многие годы назад. Вам не кажется?

Алекс смотрел на Эмилию, пораженный ее безыскусной искренностью. Помолчав, он сухо сказал:

– Не могу сказать, что мне в голову приходило нечто подобное.

– Они питали друг к другу запретную страсть. – Эмилия чуть пожала плечами, но выдержала его взгляд. – Мы встречаемся в тайне, потому что оба знаем – наши семьи не одобрили бы. Но кто-то знает об этом.

Слово «страсть» в устах молодой женщины отозвалось в нем, подобно сигналу тревоги. Но за время их утренних прогулок он успел понять, что фальшь и притворные уловки не в ее характере. Прямота и чистосердечие Эмилии ему очень нравились, но к чему им развивать дружбу?

Она ему нравилась. То есть, разумеется, он ее желал, особенно сейчас, любуясь ею в этом чудесном зеленом платье, с едва заметным румянцем на щеках, разгоряченных после танца, с этой смутной, колдовской улыбкой на нежных, манящих губах. И все же она ему нравилась. Настоящая, независимая – может быть, не по собственному выбору, а вследствие равнодушия к ней отца. Тем не менее Эмилия была именно такова – и не стыдилась того, что ее, женщину, природа одарила еще и острым умом!

– Полагаю, тут действительно есть некое поэтическое сходство. Но простите мне, если я надеюсь, что конец будет получше! Ведь эту историю не назовешь счастливой. – Он повел бровью. – Прошу вас, нельзя ли вернуться к главной теме: кто бы мог посылать нам эти письма?

– Признаюсь, я нахожу странным, что в чьем-то распоряжении находятся и ее письма, и письма моего дедушки. Нелепо думать, чтобы это делали два разных человека, – приходится допустить, что отправитель один. Кто знал их обоих?

– Думаю, их знали всего несколько человек. – Алекс уже обдумывал этот вопрос. – Логично предположить участие моей бабушки, потому что она хранит переписку своей золовки. Вдовствующая герцогиня обладает многими талантами, но действовать исподтишка – не в ее стиле. Кроме того, она не станет посвящать кого бы то ни было в эту очень личную переписку. Должен заметить, она находит что роман Анны оскорбляет нашу семью.

– Следуя похожей цепочке рассуждений, я могу предположить, что у отца, вероятно, сохранились бумаги деда. Но вряд ли отправитель – мой отец. Думаю, мы можем отмести эту мысль. Сомневаюсь, что ему хватило бы воображения.

– Я согласен с этим. – Разумеется, Алекс не знал, что за человек ее отец, по вполне понятным причинам. Однако представить, как Хатауэй втайне отправляет письмо собственной дочери? Тем более сыну заклятого врага? – Итак, мы приходим к очевидной мысли, что тут замешан кто-то посторонний. И мне все еще неясны мотивы.

– Давайте потанцуем, – вдруг сказала Эмилия.

Алекс застыл как громом пораженный:

– Прошу прощения?

– Я вижу, что к нам направляется лорд Уэстхоп, – сказала она тихо, однако настойчиво. – Вы пригласите меня на вальс?

«Просто отошлите его восвояси, – подумал он, – как многих прочих!»

Беда только, что ему действительно хотелось с ней танцевать, так почему бы нет, если выпал шанс, черт возьми?

Она смело использовала графа Уэстхопа в качестве предлога.

Уловка не нова, но она удалась, так будь что будет. Эмилия опустила руку на сильную ладонь Алекса Сент-Джеймса и выбросила из головы все тревоги. Он повел ее к площадке для танцев сквозь перешептывающуюся толпу, и она не сразу смогла разобрать, удивлены они или нет, что с ней танцует младший сын герцога Беркли. В конечном счете это не имело особого значения, ведь она так часто представляла себе, как медленно кружится в его объятиях.

Помимо других, сладостных и смущающих душу фантазий. Она почувствовала, как жарко вспыхнули ее щеки, когда он положил руку ей на талию и заглянул прямо в глаза. Эти письма…

«…усыпанная лепестками постель, жест любви! Однако доказал ли ты свою любовь до конца? Я вошла в комнату и уловила аромат… розы и нотку пряного табака. Так я поняла, что здесь был ты, ты подготовил декорации. Дорогой Сэмюел, когда мы встретимся, я позволю себе забыть осуждение тех, кто вокруг нас, хотя мы оба знаем – они тут, даже в момент соединения наших тел. Почему все так? Этот вопрос терзает меня».

– Вы уверены? – Темные глаза Алекса смотрели с тревогой. – Поклянитесь, что вам хватит сил!