Встретились они — Куросава и Дин — незадолго до революции, в Харбине, куда ювелир приезжал за партией карманных серебряных часов.

Дину не везло, он перепробовал десятки профессий, и ни одна из них не сделала его состоятельным. В юности он ходил на лов креветок и трепангов, плавал матросом на каботажных шхунах, возил чай по Кяхтинскому тракту, строил железную дорогу между Шучанг-шу и Чай-пингом, искал золото в Куньлуне, по малым рекам Хатанского округа, на юге Сибири.

Став старше, пытался искать драгоценные камни на юге Юннана, копал самородное серебро в Ганьсу, но все без успеха, и было много ночей, когда он с трудом засыпал от голода.

Десять лет ушло на корневку в Северной Маньчжурии. Первые два года он покорно влачил жалкое звание цупаншэна — человека, который ни разу на веку не вырыл женьшеня.

Потом посветила маленькая удача — нашел около десятка трехлистных растений — «тантаза», и снова месяцы и годы невезения и разбитых надежд.

Дин обычно уходил на корневку раньше других, еще в конце июня, и его маленькая гибкая фигура все лето мелькала на склонах поросших деревьями сопок. В юйбу — переднике из просмоленной материи — он обходил одну сопку за другой, но бездействовал в его руках панцуй даоцза, складной самодельный нож с рукояткой из рога косули, и пустовал баоцза — коробок из кедровой коры, в который он мечтал спрятать редкую находку.

Шли годы — но все не было ему радости больших удач.

Нет, одна была, когда нашел сразу сорок два корня. Однако в ту пору долг цайдуну, снабжавшему его продуктами и инструментом, был так велик, что ничего не осталось в руках.

Еще три года бродил он по тайге. Безвозвратно уходило время, таяли силы, и можно было надеяться только на чудо. В сумерках корневщик, затаив дыхание, слушал крик Вангангэ и Лиу — птиц, которые ведут беседу лишь там, где таится женьшень. Утрами Дин спешил к деревьям, на которых сидели птицы, но на земле ничего не было, кроме травы, ягод и грибов.

Сильно уставая и теряя веру в богатство, Дин перед ночевками зажигал курительные свечи и долго молился бумажным духам, выпрашивая у них удачу. Она не приходила, и старик менял богов — поклонялся то Будде, то Конфуцию, то Лаодзе, даже Небу (Тянь) и Земле (Ти).

Уходить из тайги пришлось в рубахе и штанах на голое тело, в соломенной шляпе и башмаках с толстой деревянной подошвой, точно таких же, в каких пришел.

Потом, в Харбине, вытягивал жилы, работая грузчиком на Сунгари и рикшей в правобережных кварталах города.

Как-то заезжий японец попросил Дина отвезти его к русско-китайскому банку и подождать, когда он вернется. Затем китаец доставил клиента в небольшой ресторан, и там пассажир внезапно предложил рикше перекусить с ним.

Дин, кажется, остолбенел от удивления и, лишь немного придя в себя, долго кланялся японцу.

Куросава заказал десять видов супа, жаркое из свинины, овощи и даже фрукты. В маленьких графинах было два сорта хлебной водки.

Они долго ели молча, и наконец японец сказал:

— Я часто приезжаю в Харбин и навел о вас справки. Вы можете мне понадобиться, Дин. Я не смогу платить больших денег, но, в случае удачи, и я, и вы станем богачами. Что скажете?

Это, может, был последний шанс на удачу, и Дин утвердительно кивнул головой.

— Хао, — сказал он, не забывая кланяться японцу. — Ты не обмани бедная люди, хозяин?

— Нет. У нас будет общий фарт или общее невезение, старик.

— Хэнь хао, — еще раз согласился китаец. — Я иди к тебе, господина.

— Хорошо, Дин, я дам тебе знать, как только наступит время.

Но русская революция задержала переезд Дина на целых четыре года.

Как только красные добили Колчака и на железной дороге появилось подобие порядка, Грязнов, по просьбе ювелира, выехал в Харбин. Через месяц коммерсант вернулся с Дином. Артемий утверждал: вояж стоил ему немалых денег. Куросава понимающе покачал головой: да, разумеется, поездки в такое беспокойное время стоят недешево.

Куросава готовил китайца к роли артельщика, но Грязнов сумел убедить компаньона, что Хабара выполнит эту миссию лучше: он моложе и сильнее Дина и бывал в Тункинских гольцах.

С тех пор утекло немало времени, и пришла пора узнать, что и как делает артель. Куросава приказал Лю Джен-чану собираться в путь.

Всё же в последнюю минуту пришлось изменить маршрут. Ювелир получил сведения, что в селах по Китою появились чекисты.

Грязнов тогда находился по делам в Монголии, и Куросава послал ему с верным человеком письмо. Он сообщал, что слуга уйдет в Саян кружным путем; это, конечно, во много раз дальше, придется дважды пересекать границу — и все-таки меньше риска. Ювелир просил коммерсанта встретить Лю Джен-чана вблизи границы, снабдить проводниками и оружием. Китайцу надлежало двигаться вдоль границы на запад, пересечь ее в удобном месте и уйти на Шумак. Куросава полагал, это единственная возможность сбить с толку ЧК или чоновцев [59] , если они заметили передвижения Лю по Ангаре и Китою.