И сразу с противоположного тротуара, от магазина Балабухи, словно в ответ, гаркнул мощный бас:

— Бей!

Этот могучий бас–профундо знали в Киеве все. То гремел октавой, с откатом на низах, семинарист недоучка Наркис Введенский — всем известный Нарцисс.

Тогда закричала и курсистка, да так, что ее звонкий голос перекрыл многоголосое пение:

— Протестуем! Товарищи, будем протестовать!

Она схватила за руку Данилу, стоившего рядом с ней, и обратилась к нему, Харитону и Флегонту:

— Товарищи! Вы, кажется, рабочие? Этого нельзя допустить! Это же контрреволюция! Разве вы не видите?

А ее возглас уже подхватили кругом:

— Протестуем! Долой!

— Бей! — снова прогремел голос Нарцисса.

И тогда курсистка мигом вскочила на тележку продавца мороженого, приткнувшуюся к будке с сельтерской водой, и закричала:

— Товарищи! — Все большевики, какие тут есть, собирайтесь сюда!

В эту минуту высокий, стройный гимназист, несший впереди манифестации трехцветное знамя, вышел на площадь перед Думой.

— Эх! — выдохнул Харитон и поплевал на ладони. — Хлопцы! Бей!

Перепрыгивая сразу через несколько плит тротуара, Харитон выскочил на мостовую. Левой рукой он ухватил знамя, а правой — заехал долговязому гимназисту прямо по лицу.

И еще несколько человек — солдаты, мастеровые — тоже выбежали на мостовую и врезались в плотные ряды демонстрантов.

Курсистку кто–то стащил на землю; какая–то дама угрожала ей зонтиком, но спутники–студенты, оттирая толпу, успели втолкнуть девушку в будку с сельтерской водой.

Шагах в трех оттуда, на фонарном столбе, держась за него одной рукой, появился солдат.

— Землячк! — кричал он. — Солдаты! Рабочие! Честные люди! Не допустим контрреволюции!

Его дернули за ногу, он сорвался со столба, но тотчас вскочил и выбежал наперерез демонстрантам.

Данила с Флегонтом были уже возле Харитона. Харитон и долговязый гимназист катались по мостовой в тесных объятиях. Знамя разостлалось по брусчатке. Передняя шеренга демонстрантов уже смешалась, и на помощь поверженному знаменосцу бросилось несколько гимназистов. Но Данила обрушил на гимназистов тяжелые кулаки, а Флегонт действовал ногами — он был неплохим футболистом.

Крещатик кипел. Над побоищем стоял крик, прохожие поспешно прятались в магазины, другие бросались с тротуара на мостовую, чтобы вмешаться в потасовку.

Уже не один десяток солдат, рабочих, студентов, да и таких же гимназистов включился в драку с демонстрантами. Те дрогнули и попятились назад. Их догоняли, добавляли им подзатыльников, драли за уши, сбивали фуражки. Тут же очутился и Нарцисс: он с разгона прыгнул на кучу тел и принялся молотить всех подряд, возглашая при этом: «Да здравствует мать–анархия!»

Но тут подоспели задние шеренги — скауты со своими посохами. Их удары посыпались на головы нападающих. Офицеры, певшие у кафе «Семадени», тоже двинулись в бой. Они хватали противников за руки и за ноги, раскачивали и швыряли прямо в витрины магазинов. Зазвенели стекла.

Все еще слышался голос курсистки:

— Товарищи! Товарищи!..

Но уже раздалось паническое: «Беги!» — и кое–кто бросился наутек по Крещатику. Первым улепетывал Нарцисс, вопя могучим басом: его здорово хватили палкой по лицу. Несколько дворников в белых фартуках, взявшись за руки, преградили улицу, но Нарцисс рванулся вперед, повалил весь ряд, перепрыгнув через поверженные тела, и помчался к Александровской улице.

Офицеры и юнкера нападали, скауты молотили палками, успели опомниться и гимназисты, на каждого нападающего бросилось теперь по десятку демонстрантов, они выворачивали им руки и куда–то их тащили.

Данила, Харитон и Флегонт тоже побежали. Они хотели проскользнуть на Костельную, но оттуда вынырнуло несколько архаровцев в поддевках, и один схватил Данилу за руку. Данила вырвался, оставив «поддевке» свой рукав. Флегонт подскочил сзади, заехал «поддевке» в ухо и вырвал у него рукав Данилы. Харитон догонял их и яростно орал:

— Ну подождите, сволочи! Мы вам еще покажем! Паразиты!

Из какого–то подъезда дворник с брандспойтом пустил струю воды. Струя ударила Харитона в бок, oн упал, но сразу вывернулся, вскочил на ноги и мокрый с ног до головы побежал за своими, пообещав дворнику:

— Я тебя, гад, не в воде утоплю, а в огне спалю!..

Данила остановился, вернулся и так стукнул дворника по затылку, что тот упал, выронив брандспойт. Вода заструилась по тротуару рокочущим ручейком.

Все нападавшие были уже обращены в бегство. Бежали к Александровский площади, оттуда в Купеческий или в Царский сад, чтобы укрыться среди деревьев.