— Ско-ти-на! — заревел он на Буратину. — Ты сорвала наше замечательное представление в 100-Дэ! Немедленно продолжайте! А ты деревяшка пойдешь со мной.

Он грубо схватил Буратину за шиворот и беспардонно поволок девочку куда-то в служебные помещения театра. Представление продолжилось уже без Буратины.

В кладовке, куда попала Буратина, хранились зрительные шлемы. Бородач снял с головы девочки шлем и установил его на специальный трубчатый станок, а саму Буратину повесил за капюшон высоко под потолок. Девочка видела, как прибор замигал лампочками, высасывая из обшивки шлема какой-то зеленоватый газ, вероятно, газ поступал в тяжеленные баллоны, которых в кладовке было очень много. Два войлочных рабочих с глазами-пуговицами проворно опорожняли шлемы, приезжающие в кладовку по миниэкскалатору, выкачивая из них этот непонятный газ. Он струился по прозрачным трубочкам и гофрированным шлангам прямиком в резервуары. Баллоны были промаркированы, на многих были написаны даты. Шоу, вероятно, закончилось, шлемы забавной вереницей поступали в кладовку, войлочные работники едва поспевали снимать их с ленты эскалатора. «Так-так, интересно-интересненько», — подумала Буратина.

Оставив Буратину в кладовке, доктор развлекательных наук господин Карабас Барабас проследовал в свою гостиную. Настроение у него было прескверное.

— Проклятая девчонка, мерзкая вонючая Буратина! От неё так сильно пахнет апельсинами, что и задохнуться можно ненароком — маленькая апельсиновая какашка чуть не испортила мое уникально представление в 100-Дэ. Вот скотина какая, — тяжело дыша и плюясь прямо на пол, говорил бородатый директор.

Он намеревался основательно поужинать после неприятного казуса. Ведь зрители могли неадекватно отреагировать на подобные выходки кукольных артистов, они запросто могли потребовать возврата денег за билеты, а такого допустить было нельзя! Слишком высоки ставки аренды, слишком велики проценты по кредитам, слишком тяжелы всевозможные налоги и отчисления, и потом, сбор зеленоватого газа останавливать ни в коем случае нельзя ни при каких обстоятельствах, это смерти подобно для уникального шоу в 100-Дэ.

Доктор потирал руки. Чтобы успокоить нервы, он должен хорошенько поужинать, только обжорство спасало его от стрессов, ежедневно возникающих в нелегкой работе над шоу. Ел он так много и так неаккуратно, что возьми вы гребенку и расчеши его длиннющую бороду, то нашли бы в ней немало интересного и омерзительного: огрызки от яблок, и куриные косточки, и шелуху от семечек, и еще много чего не поддающегося описанию.

Склонившись над стальной кастрюлей, он поднял стеклянную крышку и заглянул внутрь, там в кипящем масле плавали купаты, два цыпленка и свиные ножки — от вида жирной пищи у Карабаса выделилась слюна, и он раздраженно ткнул в еду ножом.

— Блин! — закричал разъяренный директор театра. — Да чтоб тебя, гадская Буратина! Из-за тебя я забыл подкинуть поленьев в камин и еда до сих пор не прожарилась!

Схватив с низкого столика переговорное устройство, он щелкнул переключателем и проревел в микрофон: «Тащите-ка ко мне эту балбесину Буратину! Она вырезана из сухого апельсинового полена, я кину её в камин, и моя жареха быстро дожарится!»

Господин Карабас так громко кричал в микрофон, так страшно топал ногами и тряс бородой, что пот выступил у него на висках, а лицо стало багровым. А на другом конце здания Эльмонт и Шурка так затряслись от страха, что, проливая слезы и воя от горя, сняли Буратину с крючка и покорно поволокли к директору.

Конвоиры оставили Буратину возле камина, и вышли, господин директор с остервенением ковырялся в неважно горящих поленьях. Он без слов шагнул навстречу Буратине.

«Все, щас сожжет меня в камине, вот какая ерунда», — дрожа от страха, думала девочка. Вдруг откуда ни возьмись в ней образовалась невероятная прыгучесть! Она подпрыгнула на полметра от пола и оказалась на самом камине, оттуда сиганула на маленький столик, со столика на шкаф, со шкафа на занавески. Буратина представляла себя резиновым мячиком, который стоит ударить сильно об пол, и он запрыгает как бешеный. И Буратина сама превратилась в такой резиновый мячик. Она как безумная прыгалка носилась по всей гостиной.

Если вы думаете, что Карабасыч такой уж лох, неповоротливый увалень с длиннющей бородой и пузиком, вы глубоко ошибаетесь. В него тоже походу вселился резиновый мячик-попрыгунчик, и он как муха летал за Буратиной, не давая девочке далеко упрыгать от него. Она на занавеску — Карабасыч тоже на занавеску, она на шкаф — и он уже у шкафа, она на пол — и он уже рядом.

Минуты через четыре он-таки загнал Буратину в угол. За спиной девочки тлел очаг, над которым вяло кипела кастрюля с мясом, а на стене висел большой плоский телевизор. «Писец котенку, — подумала Буратина, — щас он меня кинет в очаг». И тут она заметила под ногами один из тех баллонов, которые наполнялись газом из шлемов. Буратина было попыталась оторвать его от земли, чтобы бросить в Карабасыча, да не тут-то было — баллон был очень тяжелым. Тогда Буратина крутанула вентиль на баллоне, и из него с шумом стал выходить сжатый зеленоватый газ.

Вся комната наполнилась человеческим смехом, тысяча человек смеялись так громко и так от души, что стало щекотно в носу и Буратина и Карабасыч тоже засмеялись. Доктор развлекательных наук, позабыв про Буратину, катался по полу, держась за живот, и безостановочно смеялся. От такого смеха он, безусловно, стал добрее, а Буратина, сообразила, что сейчас самое время вымаливать злого директора о спасении.

— Господин директор, простите меня, глупую деревяшку, за то, что я чуть не сорвала ваше шоу в 100-Дэ!