– И все-таки ты такая хорошая девчонка, как же ты могла… – прислонилась к Ольге пьяная Варвара.

– Балерина не может уняться, не узнав, как становятся проститутками? – усмехнулась Ольга.

– Вот да! – подоткнула голову двумя руками Варвара, всем своим видом давая понять, что готова слушать.

– Но я могу рассказать только про себя, у всех свой путь, – развела руками Ольга.

– А я тебя и спрашиваю! У меня не так много знакомых в этой профессии, только ты одна. Я же не Габриэль – великий знаток, – хмыкнула Варя.

– Интересно, что ли? – усмехнулась девушка.

– Очень. Не пойму, как можно…

– Хорошо. Я из деревни. Чтобы понять, что там нет работы и перспектив, надо там пожить, иначе бесполезно объяснять и убеждать.

– Верю.

– Так вот. Отец-то мой спился и умер в возрасте сорока лет, а мамка-то осталась, кроме меня, еще с тремя детьми. А я старшая, вся надежа на меня. Тоже можно прочувствовать, если только у тебя трое маленьких братьев и сестер и мама-инвалид. А во всех других случаях – домысел. И я поехала в столицу. И вот неожиданный поворот! Я не поехала поступать в институт, я сразу знала, что в столичный вуз не поступлю, я и в школе звезд с неба не хватала. Я, конечно, не ехала сразу стать проституткой, – Оля выпила мартини и посмотрела на Власа. – Я ехала тупо заработать денег, а чем, не знала… Глупая была и молодая. На вокзале добрые люди обогрели, приняли под свое крыло и сказали, что если хочу зарабатывать, а не просто существовать, у меня одна дорога… Я захотела попробовать не удовольствия ради, а из-за денег. И у меня получилось. Первый клиент за ночь дал денег, сколько моя мама по инвалидности получала за месяц. И мне это понравилось, так вот честно и незатейливо. Я не учла, что мне повезло с первым клиентом, а дальше было все далеко не так. И отморожения на трассе в стайке таких же девушек в ожидании денег, а значит, и своего дальнейшего существования и выживания, а также выживания своих семей. И клиенты – откровенные садюги и отморозки, и то, что тебя поимели и не заплатили, и избиения, и боль. Многие девочки, кстати, хоть и хорохорились, но психологически не выдерживали и подсаживались на наркотики и алкоголь. Я не стала исключением. Но братьев я вытянула и маме помогала до последнего вздоха. Владимир Владимирович подобрал меня, когда я была в ужаснейшем состоянии, взял к себе. Понятно, что как проститутку, но немного все же на других условиях. У меня появились квартира, деньги, тепло, уют. Не представляете, как это было для меня важно. Да, в ответ я должна обслуживать его в любое время и выполнять любые поручения по клиентам. Но это все равно намного лучше моей предыдущей жизни, вы даже не представляете насколько…

За столом воцарилась тягостная тишина, затем Варвара спросила:

– Но если ты все понимаешь, почему сейчас что-то не изменить? Не веет от твоего рассказа радостью и легкостью… Тяжелое он впечатление оставляет в душе, потому что правда, я это понимаю.

– Каким образом? Если я отказываюсь от Вовы, у меня автоматически отбирается вся моя жизнь: квартира, деньги…. И к чему возвращаюсь? Я за него держаться должна, и я это понимаю, потому что побывала в обстановке много хуже, и только я могу это оценить….

– Ну и что? Разве же это главное?

– У меня у самой лично ничего нет за душой! Куда я вернусь? Где буду жить? Мама умерла, братья выросли, продали ее квартиру, купили себе по однокомнатной, женились и живут там со своими женами и детьми. Никто из них не хочет меня видеть, я асоциальный элемент, – усмехнулась Оля. – До них дошли слухи, чем я занимаюсь в столице, все отказались от меня.

– Но это же нечестно! Твои родственники не могут тебя бросить. Это нечестно, это предательство! Ты ради них….

– Ага! Еще позвони и скажи, что на мои таким грязным способом заработанные деньги им покупали еду, лекарства, вещи и оплачивали обучение! Они все это понимают и не хотят меня видеть и слышать. Стыдятся, а это самое непростительное, потому что я сама себя стыжусь. Но если меня стыдятся мои родные – вдвойне тяжелее. Получается, зря я пожертвовала жизнью и репутацией? Или не зря… Они все же выросли, счастливы. Значит, не зря…

– И не стали нормальными людьми. Выходит, зря, – возразил Габриэль.

– Зря… – выдохнула Оля и выпила залпом.

– Но твоя жизнь все же в твоих руках. И ты всегда можешь попытаться ее изменить, – Габриэль сочувственно кивнул. – Это чтобы им стало стыдно уже за себя. Или тебе перестало быть стыдно за себя.

Ольга только рассмеялась в ответ. Они молча выпили, затем Ольга спросила:

– А что вы хотите найти у моего босса? Окровавленные записи? Номера телефонов с подписями «киллер», «наемный убийца» или попросту «душегуб я такой-то нанял такого-то для убийства товарища Власа, потому-то и почему-то»… Так вы себе это представляете? Просто сразу облегчение следователю, готовая объяснительная.

Габриэль опустил голову.

– Хороший вопрос. Когда идешь официально с ордером на обыск, сто процентов знаешь, что искать, а вот в случае незаконного взлома найти бы хоть что-то… Хоть одну зацепку или подтверждение собственных домыслов…

– Хоть что-то… – передразнила Ольга. – Весьма туманно. Домыслы… И из-за этого непривлекательного слова вы рискуете моей судьбой и жизнью?!

– Это и называется хоть что-то. Но огромное убеждение, что хоть что-то превратится в реальность. Я хочу осмотреть его склады, посидеть в его компьютере, может, какая подозрительная переписка, может, какой товар? Даже если не найдем никакой связи с покушениями на Власа, может быть, хоть на что-то выйдем. И уж тогда я из него все вытрясу, – заверил Габриэль.

– Ничего себе, проведи на фабрику! – ахнула Ольга. – На фабрику-то я вас проведу, а дальше что? Все помещения, что вы перечислили, на дополнительных кодовых замках. Компьютер в кабинете шефа тоже вам все сам не скажет! Единственно, что мы там сможем сделать, это выкрасть пару коробок конфет, да и то, если плохо лежат, – посетовала Ольга. – Хочу понять, что вам даст эта единовременная акция?

– А об этом я позабочусь, – успокоил их Габриэль. – Нам главное войти и иметь там внутри своего человека, который все покажет и расскажет, чтобы мы не теряли время, хотя бы в каком направлении двигаться, – сказал Габриэль.