Благородная, добродушная откровенность янки побудила Фредерика Бьёрна отплатить ему тем же. Почтенный мистер Пэкингтон чрезвычайно удивился, когда узнал, что видит перед собой наследного владетеля независимого герцогства. В те времена звания и титулы производили на американцев такое же магическое действие, как и в наши дни. Но еще больше удивился янки, когда Фредерик Бьёрн так закончил свой ответ:

— Конечно, мы не можем быть нечувствительны к тому, что вы оспариваете у нас славу открытия свободного моря, но мы охотно уступим вам всю честь открытия, потому что вы имеете в виду исключительно научную цель, а мы не можем сказать того же о себе. Нами руководит главным образом один личный мотив, без которого мы, по всей вероятности, не двинулись бы с места.

— О, я так не желаю! — протестовал честный янки. — Это будет несправедливо. Честь открытия мы разделим пополам.

Упрямый янки стоял на своем, и пришлось с ним согласиться.

Когда Фредерик Бьёрн сообщил Пэкингтону свой план, американец пришел в восторг.

— Нет, вы только представьте себе, — сказал он, — ведь мне и в голову не пришло устанавливать эти вспомогательные пункты, до которых додумались вы… Ведь это прекрасно!.. Это великолепно!.. Теперь, соединившись вместе, мы наделаем с вами чудес!.. Ура!.. Ура!..

Молодые люди невольно улыбнулись восторгу почтенного янки, в котором — они чувствовали — для них нашелся новый друг.

Когда первый восторг американца простыл, он осведомился, каким образом Фредерик Бьёрн рассчитывает устраивать эти пункты.

— Очень просто, — ответил Фредерик, — мы не будем ставить никаких палаток, а просто на манер эскимосов станем вырубать топором пещеры в ледяных массах. На каждом пункте мы будем оставлять гарнизон из нескольких человек эскимосов и европейцев.

— Браво, господин герцог! — вскричал американец. — Да ведь этак у нас с вами будет не экспедиция, а увеселительная прогулка.

В эту минуту на палубе яхты показались два эскимоса, нанятые американцем. Они с любопытством глядели на огромный клипер. По всей вероятности, им еще ни разу не случилось видеть такой огромный корабль.

Эскимосы были одеты в свою толстую зимнюю одежду, которая закутывала их с головы до ног, оставляя отверстие лишь для зрения и дыхания. Разглядеть их лица не было никакой возможности; издали эти неуклюжие фигуры ничем не отличались от друга Фрица.

Один из эскимосов был высок ростом и отличался широкой костью, другой был коренаст и приземист.

Фредерик и Эдмунд удивились, что эти эскимосы уже одеты по-зимнему, но не придали этому обстоятельству никакого значения и не сказали ничего.

Если бы они знали, что эскимосы закутались так лишь после того, как с яхты заметили «Дядю Магнуса»! Быть может, это навело бы обоих братьев на некоторые размышления.

Однако на борту клипера находился человек, которого тоже поразила подробность, лишь вскользь замеченная герцогом и его братом. Этот человек был Грундвиг, питавший недоверие решительно ко всему и ко всем на свете.

По обыкновению он поделился своими тайными думами с Гуттором, а затем в один прекрасный день изъявил Пэкингтону желание осмотреть яхту.

Пэкингтон с удовольствием согласился показать им свой хорошенький кораблик. Грундвиг и Гуттор отправились. Главной их целью было посмотреть поближе на эскимосов, и потому они очень обрадовались, когда увидели, что последние помещаются на яхте совершенно отдельно от американских матросов.

Этот визит не привел ни к чему. Грундвиг не открыл ничего такого, что подтвердило бы его подозрения в отношении эскимосов, но тем не менее он решил:

— Хотя я не нашел доказательств, что эти эскимосы мошенники, но, в то же время, ничто не свидетельствует и о том, что они люди честные. Поэтому я буду считать их подозрительными и следить за ними.

Это было не совсем логично, но Грундвигу казалось вполне убедительным.

Посетители удалились на свой корабль.

А между тем в помещении эскимосов происходил следующий разговор:

— Йорник, видел ли ты двух посетителей, приходивших сюда?

— Видел, господин.

— На этой неделе ты должен избавить меня от них. Способ выбирай сам.

— Слушаю, господин.

— Ты знаешь, что за смерть каждого из них будет заплачено по пять тысяч пиастров?

— Знаю, господин. Через несколько дней Йорник будет очень богат.

— То-то же!

— Могу я сказать еще одно слово, господин мой?

— Говори.

— Я убью не только этих двух, но всех, кого ты велишь. Только я не желаю, чтобы меня повесили на рее.