— Что ж, тебе было у кого спрашивать, — сочувственно произнесла Изабель.

— Тебе тоже, — ответил тот комплиментом на комплимент. Он уже понял, что лестью легче завоевать расположение.

— С тобой мама с папой занимались? — продолжал допытываться Рей.

— Без конца, — вздохнул Джерри. — На грани того, что называется жестоким обращением с ребенком. Они меня так достали своими науками, что пришлось умолять отдать меня в школу. — Он усмехнулся. — Конечно, это была не простая школа. А школа для «особенных» детей. «Одаренный» про себя не скажу, но я пролез. У меня был мощный стимул — теннисные корты. Впрочем, это не так важно. Главное, что я там подружился с Дариусом, который, как и я, оказался помешан на звездах. Мы построили телескоп, даже отшлифовали идеально правильное зеркало. Со стеклом работал в основном я, а Дарри соображал, как с помощью лазера измерить кривизну. Фактически он сделал интерферометр. Два месяца мы над этим зеркалом корпели. Как нетрудно догадаться, отец хотел, чтобы мы описали свои опыты в научном журнале, но мы с Дарри эту идею отвергли. И вот теперь образчик нашего инженерного искусства стоит в самодельном фанерном корпусе в другой части сада — и купол, между прочим, вращается, как настоящий. Если вам хоть капельку интересно, с удовольствием продемонстрирую.

— Еще бы! — не раздумывая откликнулась Изабель.

— Не ночью же! — резко перебил Рей, только потом поняв всю абсурдность своей реплики. — Я хотел сказать, как-нибудь в другой раз, — поспешил он исправиться.

— Отлично, — обрадовался Джерри. — Будем считать, что вы мне обещали. А теперь, когда я произвел на вас неизгладимое впечатление, могу я узнать побольше об Айзе?

От такого варварского обращения с именем дочери Реймонд передернулся.

— Боюсь, по сравнению с тобой я очень скучно живу.

— Я бы так не сказал, — возразил отец.

— Пап, но это правда. Ты такой славный, что против тебя невозможно бунтовать. Даже ради тенниса.

— Что? — Джерри наигранно отшатнулся. — Хочешь сказать, ты не играешь в теннис?

— Ей это неинтересно, — быстро вставил Реймонд.

— Вообще-то, пап, я не знаю, я ведь ни разу не пробовала.

— Это всего лишь игра, — со всей категоричностью заявил Реймонд. — А жизнь — нечто серьезное.

— Тут вы не правы, — с жаром возразил Джерри. — Я от тенниса получаю куда больше удовольствия, чем все эти умники от своей науки. Мой горизонт кончается у задней линии, и ничто не доставляет мне такой радости, как послать победный мяч в дальний угол. Сколько еще вы здесь отыщете людей, у которых более скромные амбиции, нежели новая теория относительности? Хочешь, дам тебе несколько уроков, Айза? В физике я не силен, зато теннис — моя стихия.

— Ого! Было бы здорово. То есть… — Она автоматически повернулась к отцу за советом.

— Джерри, у Изабель очень плотный график. Даже не представляю, как она время найдет.

— Мистер да Коста, я вас прекрасно понимаю, но вы сами удивитесь, как много мы с ней успеем освоить, пока вы будете заниматься со своими учениками в субботу.

Вновь припертый к стенке, Реймонд лишь подивился, откуда все знают о его подработке. Да еще в таких подробностях. Но тут же вспомнил, что сам тысячу раз вешал на физфаке объявления о репетиторстве — с указанием свободных часов.

Джерри повернулся к девушке:

— Что, если в субботу я часиков в десять загляну? Принесу вторую ракетку. Может, и тапочки подходящего размера на чердаке отыщутся.

Изабель была бы рада согласиться, но не знала, как на это отреагирует отец.

Не дожидаясь ответа, Джерри вдруг откланялся.

— Извините меня, ребята, но мой плохо координированный братец устроил там настоящее столпотворение. Поспешу-ка я к нему на выручку. Увидимся в субботу, Айза, — прокричал он уже на бегу.

— Боже мой! — вздохнул Рей ему вслед. — Представляю, как разочарован Прахт.

— Что ты хочешь этим сказать, папа?

— Парень явно с дефектами.

— А мне он показался нормальным, — невинным тоном возразила дочь.

Реймонд нахмурился. Неужели она такая наивная?

— Я ни за что не позволю тебе играть в теннис с подобным типом.

— Почему это? — удивилась Изабель. — Мне хочется научиться.

— Тогда я найму тебе квалифицированного тренера.

— Так в этом все и дело! Он и есть «квалифицированный»!

Рею было неловко вести эту дискуссию в гостях у Прахта.

— Обсудим это позже.

— Тут нечего обсуждать, папа. Ты меня отпускаешь — и точка.

— Откуда такая уверенность? — удивился он.

— Но я ведь тебя знаю: ты никогда не откажешь мне в том, чего я действительно хочу.

Реймонд стиснул зубы. Впервые дочь проявляла признаки неповиновения.

Нет, это еще мягко сказано. Это был самый настоящий бунт.

Медицинские конференции — явление многоплановое. Столкновение выдающихся умов — и одновременно что-то вроде встречи однокашников. И никогда не обходится без злословия за спиной у коллег, ударов в спину и взаимного уничижения.

Вечером первого дня работы конференции Адам, с сознанием исполненного долга, сидел в ресторане и с наслаждением потягивал коктейль. С ним были несколько калифорнийских коллег. Один из них, специалист из Южно-Калифорнийского университета Эл Реддинг, обвел глазами зал и бросил Адаму: