— Какие-то амурные дела на работе, ты же не мальчик, — продолжал Поддымов.

— Именно поэтому вас мои личные дела не касаются. — Приходько налил пиво, подождал, пока официант поставит на стол минеральную воду и салат. — Не выпутаться из этой истории дорогому Александру Викентьевичу, — продолжал Приходько, — уверен, что не выпутается. Я об этом позабочусь. Ордена за это дело вы, Поддымов, не получите, но неприятностей тоже иметь не будете.

— Обижаешь ты меня, Иван. — Поддымов укоризненно покачал головой.

Приходько встал и посмотрел на часы.

— Завтра здесь в это же время. Доложу, как идут дела, — сказал он и пошел к выходу.

После обеда Шахов вышел из гостиницы и стал прогуливаться у входа. Он несколько раз поднимал руку, пытаясь остановить проезжавшие мимо такси. Наконец одна из машин остановилась. Шахов сел рядом с шофером, проехал два квартала, положил на счетчик пять рублей и попросил подождать. Потом вылез из машины и прошел в аллею, ведущую от гостиницы к морю. Он сидел минут пятнадцать на лавочке, когда в конце аллеи показалась высокая сутулая фигура Друянова. Шахов встал и направился ему навстречу.

— Добрый день, Александр Викентьевич. Что-то вас с самого утра не видно?

— Здесь я. Куда мне деваться, — ответил Друянов, останавливаясь. — На пляж путь держите?

— Нет. Вас жду. — Шахов взял Друянова под руку. — Мне нужно с вами поговорить. Только здесь неудобно.

— И далеко мы пойдем, Михаил Алексеевич? — спросил Друянов, останавливаясь у выхода из аллеи.

— Только выедем из центра. Чтобы не отсвечивать на глазах у всего города. — Шахов открыл дверцу такси.

— У вас и машина наготове, — удивленно протянул Друянов и остановился в нерешительности.

— Садитесь, Александр Викентьевич. — Шахов настойчиво подсаживал спутника в машину.

— Подождите. — Друянов отстранил руку Шахова и захлопнул дверцу. — Минуточку.

Он пересек улицу и подошел к табачному киоску.

— Михаил Алексеевич, — крикнул он, — идите сюда! У меня мелочи нет.

Шахов нехотя подошел и протянул ему двугривенный.

— Понимаешь, Рашид, — сказал Друянов продавцу, — едем с приятелем кататься, а у меня сигареты кончились, — он показал рукой на Шахова. — Знакомься. Мой друг Михаил. Хороший человек.

Продавец, сгорбленный старик с непропорционально большой головой, протянул Шахову жилистую коричневую руку.

— Здравствуй, Миша. Приходи ко мне. Гостем будешь. Вот мой дом, — и показал на соседнюю с киоском дверь. Потом строго посмотрел из-под лохматых бровей на Друянова. — Обижаешь ты меня, Саша, — и бросил полученную монету в ящик.

— Это же не твой ларек, Рашид, — Друянов потрепал старика по плечу. — Завтра жди в гости. Готовь вино и сыр.

Шахов молча стоял рядом, глядя со скучающим видом в сторону.

— Поехали, я готов. — Друянов распрощался со стариком и пошел к машине. — Хороший человек Рашид. Старый очень, но память у него отличная. — Друянов заглянул Шахову в лицо и добавил: — Особенно на лица. Меня с пятьдесят шестого года помнит.

— Завидую людям, которые имеют на юге друзей, — сказал Шахов, усаживаясь с Друяновым на заднее сиденье. — А вы, значит, в этом городе постоянный гость?

Заждавшийся водитель рванул сразу на вторую скорость.

Виктор пришел на место за час до условленного времени и стал внимательно изучать подходы к гостинице, хотя видел все здесь десятки раз.

— Уже работаешь, сынок, — услышал он за спиной чей-то голос и обернулся.

Рядом стоял какой-то курортник в мятом парусиновом костюме. В руках он держал полотенце и сумку для фруктов. Виктор узнал Сергея Сергеевича.

— Товарищ старшина, — начал было строго Виктор, но тот перебил:

— Зови просто — дядя Сережа.

Виктор увидел, что глаза у основателя городской милиции совсем не сонные, а внимательные и добрые. Наступившую паузу прервал вынырнувший из-за угла Толик. Подойдя к ним, он почти шепотом доложил:

— Милиционер Мухин для выполнения задания прибыл.

Без формы Толик был худощавым, но мускулистым парнем, только выглядел он еще моложе. С бритой головой, в застиранной тенниске, рваных шароварах и тапочках на босу ногу, Толик был не подделкой, а самым настоящим сыном курортного города, который знал всех и все, мог появиться в любом месте, не привлекая к себе особенного внимания.