Пусть будет пять. Келли набрала номер. Послышались длинные гудки. Шесть гудков, семь… Она уже собиралась повесить трубку, когда на том конце провода ответили:

— АЛЛО?

— Мелани?

— Да.

— Привет, это Келли. Ты просила перезвонить.

— Привет… — почему-то растерялась Мелани. — Я звонила…

Было неясно, утверждение это или вопрос.

— Ты мне звонила, — терпеливо повторила Келли, — и оставила сообщение. Как ты себя чувствуешь?

— Со мной… Со мной кое-что случилось. Я лежала в больнице.

— Знаю. Мне очень жаль.

— Мне тоже жаль, — ответила Мелани. Голос ее звучал слабо, хотя уже и немного увереннее.

Кажется, она наконец-то вспомнила, что именно хотела сказать.

— Я просто не знала, как мне быть, — забормотала она. — Я была так молода. Знаю, это не оправдание, но… Я растерялась и… Мне очень жаль.

О чем она говорит?

— Тебе не за что извиняться, — опешила Келли. — Ты ничего дурного не сделала.

— Нет, нет, нет! Сделала! Но я не хотела, правда не хотела…

— Тихо, тихо… — Так успокаивают детей.

По правде сказать, Келли была напугана странными откровениями Мелани.

Та уже не слушала, говорила дальше, запинаясь, и по многу раз повторяя одно и то же.

— Я думала, я лучше тебя. Думала, я никогда не стала бы такой, как ты. Я винила тебя в том, что ты не раскусила Стивена вовремя. Будь я на твоем месте, я бы уж точно…

Келли задержала дыхание. Впрочем, разве это было для нее неожиданностью? По правде сказать, она всегда догадывалась о чувствах Мелани. Порой она и сама считала точно так же.

— Ты права. Я должна была понять намного раньше. В этом ты совершенно права.

— Но иногда… иногда… Когда я только влюбилась во Фрэнка, все представлялось мне в розовом цвете. Я решила: он любит меня, любит по-настоящему. Он… такой надежный… всегда знал, что делать… А на самом деле все было не так!

Сердце в груди Келли забилось быстрее. Это чувство было ей хорошо знакомо.

Человек-невидимка. В самую точку. Стивена так стали называть репортеры — почти сразу после начала убийств. Свидетели вспоминали, что видели мужчину, однако описать его никто толком не мог. Высокий, симпатичный… дальше показания расходились. Одни говорили, что видели брюнета, другие — блондина. Убийца появлялся и исчезал, каждый раз — бесследно.

Для Келли это прозвище значило больше. Как она ждала его долгими одинокими вечерами, как боялась потерять! Думала, у Стивена роман, ругалась с ним, устраивала разборки… Оказалось, он не спал с другими женщинами. Он всего лишь их убивал.

И все же Келли любила его. Любила и ждала.

Даже в тот день, когда Стивена приговорили к смертной казни, она хотела сказать ему, что он не одинок. Келли хотела, чтобы Гейдж обернулся и увидел ее…

— Ты знакома с законом о мошенничестве с ценными бумагами? — спросила Мелани.

— Нет.

— Так вот… — Она лихорадочно подыскивала слова. — Согласно одному положению, если свидетель обладает информацией, он обязан предоставить ее суду. Не смолчать, а все рассказать. Просто не лгать — недостаточно. Нужно говорить — правду.

Келли кашлянула.

— Думаю, с любимыми надо вести себя так же, — продолжала Мелани. — Недостаточно не лгать. Надо говорить правду. Когда я застала Фрэнка с Мэри Бет, он заявил, что я ни о чем не спрашивала. Он не лгал мне, но и правды не сказал. Да какая разница!

— Стивен мне лгал, — не сдержалась Келли.

— А я о чем! — Мелани, казалось, уже не в силах была остановиться. — В этом-то все и дело! Они говорят или молчат, но это не имеет значения!

Надо как-то прервать этот бред.

— Послушай, — как можно мягче начала Келли, — думаю, тебе стоит немного передохнуть. Пойди, приляг.

Мелани ее не слушала.

— Они сказали, я истощена, — бормотала она. — Неправда! Мне просто не надо так много есть — я знаю, я много об этом читала. Я не больна! Я не больна анорексией!

Теперь понятно, почему Мелани ничего не ела. В трубке послышался гудок. Кто-то звонил и оставил сообщение. Может, Рик?

— Можно перезвонить тебе попозже? — спросила Келли.