Третья минута. Кусок льда истлевал на поролоновой губке. Лазарь медленно просачивался спиной в зыбкую трясину матраца. Четвёртая минута, и вот он уже падает в нижнюю квартиру, позвоночником ощущая летящий на него пол. Ковёр натянулся и лопнул под весом тела, как сетка паутины, пропуская на нижние этажи. Второй, первый... пятая минута.

Лазарь летел сквозь землю в непроницаемый мрак, потеряв вес и полностью испарившись. От него остались лишь мысли, свободно парящие в воздухе. Самое трудное сейчас заставить себя открыть глаза. Если этого не сделать, можно падать так целую вечность, ограниченную ресурсами физического тела.

Нужно открыть глаза.

7

К потолку комнаты прилип неровный круг света из абажура торшера. Какое-то время Лазарь созерцал его, моргая глазами, пока пересохшее горло не свело перхотой. Надрывно кашляя, он перекинулся на бок, запутался в накидке и свалился с дивана на пол. Оказывается, чьи-то заботливые руки закутали его в плед, пока он был в отключке.

Лазарь проглотил слюну, и та покатилась по глотке раскалённым угольком. Выбравшись из пледа, он уселся на пол, откинулся на сиденье дивана и принялся ощупывать лоб над правым глазом. К счастью, наяву рана оказалась не столь устрашающей – кровь грамотно остановили смоченным в перекиси водорода тампоном, который приклеили ко лбу лейкопластырем. Рассечение, вроде того, что он получил в инсоне, для полного заживления в яви пришлось бы зашивать. К счастью для Бегуна, причинно-следственная связь между инсоном и явью инверсивна, и в квартире номер пятнадцать рана тоже затянется без вмешательства кривых игл и ниток. Казус в том, что благодаря этой инверсии он и очнулся сейчас наяву с разбитой головой.

Кроме Лазаря, в комнате никого больше не было. Настольные часы показывали половину первого ночи, там же на столе чьи-то заботливые руки (Лазарь подозревал, что всё те же) оставили для него кружку и графин с питьевой водой. Присосавшись прямо к горлышку, Лазарь пил долгими жадными глотками, попутно сожалея о том, что владельцу заботливых рук не хватило ума, а может, воспитания поставить рядом ночной горшок, тазик, или, на худой конец, ещё один, но уже пустой, графин.

8

Лазарь нашёл Сенса, Дарению и Айму в гостиной на первом этаже. В камине потрескивал огонь, являвшийся единственным источником освещения в комнате. Неровный свет пламени заставлял тени на потолке извиваться в причудливом диско-танце. В комнате царили тепло и уют.

Сенс, укутанный в красный махровый халат, восседал в кресле, Инь и Ян в домашних майках и трико расположились на диване напротив. Когда Лазарь вошёл, все трое быстро свернули какую-то беседу и уставились на него, как семейство сурикатов на льва.

– Как продукты? – небрежно обронил Лазарь в сторону Аймы, усаживаясь на журнальный столик. – Всё купила?

– Почти, – язвительно отозвалась японка. – Зоомагазин закрылся, так что завтра ты без завтрака.

Дара бросила на подругу укоризненный взгляд, и поспешила уточнить:

– Как голова?

Лазарь поднял со столика чашку с кофе, который пил Сенс, и в два глотка осушил её.

– Думать будет, твоими стараниями, – ответил он, возвращая Сенсу опустевшую чашку.

– Ну и денёк, – нервно улыбнулась Дара. – Два раза сегодня тебя хоронила.

– Считай дальше завтра.

Сенсор поставил чашку на пол и принялся массировать указательными пальцами уголки глаз.

– А что будет завтра? – вяло поинтересовался он.

– Завтра будет круче, чем вчера.

– Да куда уж круче, – сумрачно отозвалась Дара.

Судя по тому, как все уставились на неё, сейчас речь пойдёт о том, что они так усиленно обсуждали здесь до появления Лазаря. Опять же, никаких логических умозаключений: всё было написано у них на лицах.

Лазарь вопросительно посмотрел на Дару.

– Марс напился, представляешь? – замогильным голос объявила та. – Прогулял все уроки с какими-то старшеклассниками, привезли домой на машине... вдрабадан. Заблевал всю прихожую, ругался матом... – тут её голос дрогнул, – пытался лапать Айму...

Она умолкла и втянула голову в плечи, словно ожидала получить подзатыльник – и было за что получить. Теперь ясно, чего они так перетрухнули, когда он вошёл.

Полгода назад Дара с Аймой привели в дом Марса. Мальчишку вытащили с улицы грязным беспризорником, нюхавшим клей, купленный на честно украденные копейки. Наделённый даром эмпатии, парень сразу попал в поле зрения Ведущего и его зондеркоманды. Само собой, его «играли»: юные дарования вроде Марса интересуют Ведущего в первую очередь. К счастью, Сенс засёк Игру на ранней стадии, и мальчишку удалось отыграть. На том бы и закончить, но нет – сердобольные Инь и Ян не захотели отпускать несчастного дитятю обратно на улицу, в лапы наркотиков и воровства. Им захотелось поиграть в Игру иного сорта. Поиграть в покровительниц, воспитательниц, мам. С дозволения Мецената, они взяли Марса на поруки и сделали сыном полка.

Лазарь сразу занял позицию против. Не только потому, что не любил детей (детей он просто ненавидел), но главным образом потому, что не верил в перевоспитание, как таковое. В принципе он допускал, что в юном возрасте из человека ещё не поздно вылепить что-то путное, но дело это казалось ему до того трудным и неподъёмным, что он даже кончиком мизинца не желал участвовать в подобном опыте. Поэтому он сразу же открестился от любых попыток вовлечь себя в воспитательный процесс, лишь предупредив напоследок новоиспечённых мамочек, что трудный характер мальчишки аукнется им ещё не раз.