Дарения брезгливо поморщилась, но смолчала.

Сенс продолжил. По иронии судьбы, бабка оказалось не просто помешанной кошатницей, но ещё и председателем тамошнего ТСЖ. Так что заведовала делами жильцов как картонной коробки, так и бетонной.

– В общем, мы ей наплели, что одна девчонка...

– Яника, – быстро вставил Лазарь.

– … Яника, – механически повторил Сенсор, – рыжая такая, сумочку с деньгами и паспортом на остановке забыла. Мы, дескать, нашли и вернуть хотим. Бабка, знай, не дура – фамилию, говорит, скажите, и тогда уж подумаем, наша она или нет.

– Хитро, – согласился Лазарь.

– Мы тоже не пальцем деланные, – вмешалась Дара. – Где гарантии, что старуха не соврёт и не присвоит чужие деньги? Так что первыми ничего никому говорить не будем. Пусть она сначала скажет фамилию, а мы по паспорту сверим.

– Ещё хитрее.

– Не тут-то было! – Сенсор погрозил кому-то указательным пальцем. – Старушка точно в контрразведке служила. До прописочки, говорит, паспорт полистайте – там и адресок найдётся. Зачем же людей лишний раз беспокоить?

– Очень хитро!

– Угу, – сказала Дара. – Тут я вспомнила этаж и номер квартиры в инсоне. Ну, и попала в точку.

– А вот это уже везение, – поскучнел Лазарь.

– Везение или нет, но старушка тогда всю подноготную про Янику твою нам выложила. В общем, зовут её Катя Исакова, ей то ли восемнадцать, то ли девятнадцать лет, учится в РИНХе на первом курсе юридического, живёт вдвоём...

– … с отцом, – опередил её Лазарь.

– … с отчимом, – в унисон с ним закончила Дара.

Лазарь секунду думал.

– Интересно, – сказал он. – Куда делись остальные родители, узнали?

Дарения снова поморщилась: речевые обороты Лазаря частенько действовали на неё, как рвотное.

– Остальные умерли. Отец погиб, когда она была совсем маленькой. Мать вышла за отцовского старого друга, а два года назад скоропостижно скончалась.

– Интересно, – повторил Лазарь. – Что-нибудь ещё?

Сенсор часто заморгал в попытке размять немеющие веки:

– Ещё она очень милая девочка, всегда приветливая, всегда здоровается. А иногда даже справляется о самочувствии старушки. Короче, ничего больше. И больше ничего не узнаем – по крайней мере, от бабки-управдома. Она ещё долго осыпала нас комплиментами, пока мы смывались оттуда, не отдав ни сумки, ни паспорта. А что «интересно»?

– То, что девчонка ненормальная, – ответил Лазарь, думая, как сильно хочет сейчас спать. – В смысле, ненормальная ненормальная.

– Типа недосумасшедшая? – усмехнулся Сенс. – Кому же она тогда таблетки брала?

– Не знаю.

– И чем больна? Ведь больна, ясно же.

– Не знаю.

– А что там вообще происходит?

– Не знаю! – вскричал Лазарь, хватив кулаком по столу. – Не имею ни малейшего понятия!

Дарения вздрогнула. Сенсор пружинисто выпрямился, растеряв разом всю сонливость. Айма недовольно закачала головой.

Лазарю пришло в голову, что лучше всего оставить их сейчас без объяснений, пойти к себе, растянуться на диване и хорошенько всё обдумать. Но он сомневался, что у него получится. Умственная работа, начатая в состоянии физического переутомления, обычно заканчивается отключением как тела, так и разума – часов на восемь, в норме.

Лазарь уронил голову на руки и уставился в полыхающий зев камина. Языки пламени успокаивали нервы, но вместе с тем усыпляли не хуже снотворного. Хотелось прогнать всех из комнаты и улечься спать прямо здесь, на ковре.

– Игра началась, – негромко проговорил он, – условия есть, а правил мы не знаем. И не узнаем, пока из всей информации у нас только повесть о том, какая она славная сирота. Вариантов много, а перебирать наугад – всё равно, что чикать кусачками по проводам бомбы.

К Сенсору вернулся сонный вид.

– Мы не МВД, – принялся загибать пальцы он, – не ФСБ, не ИНТЕРПОЛ, не ещё какая-нибудь крутая аббревиатура. Мы вообще никто! Горстка энтузиастов, совсем недавно вышедших из пубертатного периода. Да ещё прямые контакты с жертвой нам запрещены. Чего ты хочешь? Полное досье на неё и всех её родственников на три колена вверх по генеалогическому древу?

Лазарь пожал плечами:

– Было бы неплохо. Это ведь ты мечтал в детстве стать частным сыщиком. Вот посиди сегодня днём в засаде, устрой слежку…

– Я никогда не мечтал быть сыщиком.

– …вломись в дом, когда никого не будет.

– И домушником тоже.

– Ну, хорошо! Ты хотел стать дрессировщиком диких хищников. Какая разница?

Айма смерила Сенса пытливым взглядом:

– Дрессировщиком? Правда?

– В детстве, – отмахнулся Сенсор, – хотел. Когда посмотрел первый раз «Полосатый Рейс». Воображал, как это круто: находиться в одной клетке с тиграми, кормить с руки, и всякое такое.