Яника помотала головой:

– Всё равно не сходится! Антон погиб полгода назад, так? Но в инсоне Энуо брат всего как неделю исчез.

– Такое возможно, – возразила Дарения. – В инсоне время течёт не совсем так, как в жизни. Хорошее подолгу помнится, а плохое быстро забывается. Но если уж что-то заставляет вспомнить плохое, то иногда кажется, что это было вчера, – она коснулась пальцами стекла машины и сделалась очень печальной. – Наверное, в последнее время паренька совсем зашпыняли. Разбередили старую рану, вот он и вспомнил о том, что так долго пытался забыть. Так несправедливо...

Не знай Лазарь наверняка, что из глаз Дары не выжмешь слёз и лакриматорами, он бы решил, что она сейчас расплачется.

– Да-да, дети встречают по одёжке, а провожают пинками. Если ты не росла на необитаемом острове, для тебя это не должно стать сюрпризом. Поехали, Сенс.

– Ты поэтому так ненавидишь детей? – спросила Яника, когда машина тронулась.

– Глупые, жестокие, беспардонные, алчные, эгоистичные существа, заочно оправданные своим возрастом – за это я их тоже ненавижу, – Лазарь включил печку и подставил под дефлектор окоченевшие пальцы. – И нет, меня не обижали в детстве, если твой следующий вопрос об этом.

4

Лазарь дожидался возвращения Сенса и Яники в гостиной. Он развалился на диване и щёлкал пультом от телевизора, когда в комнату ворвалась Дарения. Вид девушка имела совершенно взбешённый. Волосы овевали голову белым пуховым нимбом, лицо перекосило, заострённые черты сделались почти дерзкими.

– Ты выгоняешь Марса! – вскричала она, тыча в Лазаря розовым пальчиком. – Он только что признался! Через слёзы! Еле-еле убедила не уходить прямо сейчас – он уже собрал вещи! Если не хочешь, чтобы я убила тебя на месте, скажи, что он неправильно всё понял.

Она замерла перед Лазарем в позе колосса Родосского, полностью заслонив телевизор, и, казалось, вот-вот набросится на своего визави с кулаками.

– Он всё правильно понял, – ответил Лазарь. – А теперь либо отойди в сторонку, либо включи режим невидимости. И, если можно, неслышимости.

– Никуда я не отойду! – накручивала себя Дара. – Да я скорее выселю тебя в эту твою поганую нору, чем отдам Марса! Заключил сделку с Симоном, как мерзко... Ради этой, этой... – она задохнулась, подыскивая нужно слово, – суицидницы! Я просто не могу поверить...

– Тебе всё равно не встать между нашей любовью, – проговорил Лазарь невиннейшим из голосов. Когда лицо Дарении приняло соответствующий оттенок, пояснил: – Я про себя и телевизор, а ты что подумала?

Острый язычок Дары выскакивал изо рта и облизывал губы, делая её похожей на гадюку, которой наступили на горло.

В комнату вошла Айма, окинула ситуацию понимающим взглядом и сообщила:

– Он всё-таки разревелся. Я пыталась успокоить, как могла, но он наорал на меня и вытолкал за дверь. Сказал, завтра же уходит отсюда.

– Не знал, что Матвей такой чувствительный, – Лазарь подвинулся на диване так, чтобы телевизор снова попал в поле зрения.

Сарказм – ещё одна защитная реакция, работающая по принципу «лучшая защита – нападение». И, пожалуй, единственная в арсенале того, кто слишком горд для положения осаждённого. С одной стороны Лазарь хотел сказать, что идею вытурить мальчишку из дома ему навязал Меценат. С другой – он скорее застрелится, чем станет оправдываться. Оправдания удел виноватых. Удел осаждённых. А Лазарь никакой вины за собой не ощущал. Ну, или почти не ощущал.

– Он ещё шутит... – Айма уселась в вытертое вольтеровское кресло напротив камина. – Так держать, Лазарь... или, лучше, Иуда? Ты проверь, может, проекция уже сменила кличку?

Ещё одним из своих талантов Лазарь считал умение отключать в нужный момент слух. Как сейчас, например. Нотации Инья и Ян, точно по мановению кнопки «mute» на ПДУ телевизора, который Дарения снова загородила собой, превратились в «чёрно-белое» немое кино. Лазарь пребывал в этой сенсорной депривации до тех пор, пока в гостиную не вошли раскрасневшиеся с мороза Сенсор и Яника.

– Что происходит? – тут же спросил Сенс.

Дарения в красках и со вкусом поведала о причинах переполоха. Айма с видимым удовольствием поддакивала в нужных местах.

– Это правда? – серьёзно спросила Яника, когда они договорили.

– Нет, – коротко ответил Лазарь. – Но хорошо, что приехали. Теперь мне будет ещё легче не поддерживать беседу с «чёрным и белым».

Он действительно сказал «нет»? Это «нет» вырвалось самопроизвольно, стоило Янике спросить. Интересная подсознательная реакция. Ну, что ж – «нет» так «нет».