Полынь: Стихотворения и поэмы
вернуться

Друнина Юлия Владимировна
Шрифт:

КАК ОБЪЯСНИТЬ?

Как объяснить слепому, Слепому, как ночь, с рожденья. Буйство весенних красок, Радуги наважденье? Как объяснить глухому, С рожденья, как ночь, глухому, Нежность виолончели Или угрозу грома? Как объяснить бедняге, Рожденному с рыбьей кровью, Тайну земного чуда, Названного Любовью?

«А я для вас неуязвима…»

А я для вас неуязвима. Болезни, Годы, Даже смерть. Все камни — мимо, Пули — мимо. Не утонуть мне, Не сгореть. Все это потому, Что рядом Стоит и бережет меня Твоя любовь — моя ограда, Моя защитная броня. И мне другой брони не нужно, И праздник — каждый будний день. Но без тебя я безоружна И беззащитна, как мишень. Тогда мне никуда не деться: Все камни — в сердце, Пули — в сердце…

РЖАВЧИНА

Я любила твой смех, твой голос. Я за душу твою боролась. А душа-то была чужою, А душа-то была со ржою. Но твердила любовь: «Так что же? Эту ржавчину уничтожу». Были бури. И были штили. Ах, какие пожары были! Только вот ведь какое дело — В том огне я одна горела. Ржа навеки осталась ржою, А чужая душа — чужою…

«Мы любовь свою схоронили…»

Мы любовь свою схоронили, Крест поставили на могиле. «Слава богу!»— сказали оба… Только встала любовь из гроба, Укоризненно нам кивая: — Что ж вы сделали? Я — живая!..

ПЕРЕД ЗАКАТОМ

Пиджак накинул мне на плечи — Кивком его благодарю. «Еще не вечер, Нет, не вечер!»— Чуть усмехаясь, говорю. А сердце замирает снова, Вновь плакать хочется и петь. …Гремит оркестра духового Всегда пылающая медь. И больше ничего не надо Для счастья, В предзакатный час, Чем эта летняя эстрада, Что в молодость уводит нас. Уже скользит прозрачный месяц, Уже ползут туманы с гор. Хорош усатый капельмейстер, А если проще — дирижер. А если проще, если проще: Прекрасен предзакатный мир!— И в небе самолета росчерк, И в море кораблей пунктир. И гром оркестра духового, Его пылающая медь. …Еще прекрасно то, что снова Мне плакать хочется и петь. Еще мой взгляд кого-то греет, И сердце молодо стучит… Но вечереет, вечереет — Ловлю последние лучи.

«Двери настежь, сердце настежь…»

Двери настежь, сердце настежь, Прочь замки, долой засовы! Я тебе желаю счастья — Настоящего, большого! Исцеляя и врачуя. Пусть шагнет оно навстречу Так мучительно хочу я, Чтобы ты расправил плечи! Чтоб запели в сердце струны — Те, что заглушили годы, Чтобы снова стал ты юным И уверенным и гордым: Дерзкоглазым, бесшабашным Лейтенантом желторотым, Тем, кто бросил в рукопашный Батальон морской пехоты! Кто потом, в Парад Победы, На брусчатке шаг печатал… А еще могу поведать, Как ты нравился девчатам! …Пусть идут в атаку годы, Пусть испытано немало — Не пора еще на отдых Тем, кто вышел в генералы! Для меня ты бесшабашный Помкомроты желторотый, Тот, кто бросил в рукопашный Батальон морской пехоты! Распахни же сердце настежь, Стань самим собою снова: Ты ли недостоин счастья?— Настоящего, большого!

«Прошу, любимый мой, прости…»

Прошу, любимый мой, прости, Когда бываю резковата. Прошла неженские пути, И самый первый — путь солдата. Не при луне, не на гумне — Безвестный, раненный в траншее, Припал, как суженый, ко мне. Обнял отчаянно за шею. И я, сжав зубы, поползла, Таща его, в разрывах минных… И на «гражданке» я была, Сказать по совести, мужчиной. Известно только кой-кому, Что в нищете послевоенной Слыла «добытчиком» в дому, Копейке каждой знала цену… А жизнь поэта — тоже бой, Опять бойцовская дорога. …За то, что я резка с тобой. Меня судить не должен строго: Не только пламенем войны, Не только черным сорок первым Обнажены, обожжены Искрят обугленные нервы.

«Мир до невозможности запутан…»

Мир до невозможности запутан, И когда дела мои плохи, В самые тяжелые минуты Я пишу веселые стихи. Ты прочтешь и скажешь: — Очень мило. Жизнеутверждающе притом.— И не будешь знать. Как больно было Улыбаться обожженным ртом.

«Мне сегодня, бессонной ночью…»

Мне сегодня, бессонной ночью, Показалось, что жизнь прошла… Мой товарищ, памирский летчик, Как идут у тебя дела? Не суди меня слишком строго, Что давно не пишу тебе: Не забыта она — дорога От Хорога до Душанбе. Не забыто, как крупной тряской Било крошечный самолет, Как одной кислородной маской Мы дышали с тобой в черед, Как накрыл нас туман в ущелье Узком, длинном, как коридор, Как отчаянно, на пределе, Барахливший тянул мотор. Не пишу. Только помни прочно — Не оборваны провода… Неожиданно, поздней ночью, Позвоню и скажу: «Беда, Заупрямилась непогода, Все труднее дышать, браток. Мне бы чистого кислорода, Мне бы дружбы твоей глоток!»

«В каком-нибудь неведомом году…»

В каком-нибудь неведомом году Случится это чудо непременно: На Землю нашу, милую звезду, Слетятся гости изо всей Вселенной. Сплошным кольцом землян окружены, Пройдут они по улицам столицы. Покажутся праправнукам странны Одежды их и неземные лица. На марсианку с кожей голубой Потомок мой не сможет наглядеться Его земная грешная любовь Заставит вспыхнуть голубое сердце. Его земная грешная любовь И марсианки сердце голубое — Как трудно будет людям двух миров!.. Любимый мой, почти как нам с тобою.