Полынь: Стихотворения и поэмы
вернуться

Друнина Юлия Владимировна
Шрифт:

НА ВЕЧЕРЕ ПАМЯТИ СЕМЕНА ГУДЗЕНКО

Нас не нужно жалеть, ведь и мы б никого не жалели, Мы пред нашей Россией и в трудное время чисты. С. Гудзенко
Мы не трусы. За жизнь заплатили хорошую цену. А стоим за кулисами робки, строги и тихи. Так волнуемся, будто впервые выходим на сцену — Мы, солдаты, читаем ушедшего друга стихи. Я и впрямь разреветься на той трибуне готова. Только слышу твой голос: «Не надо, сестренка, держись!» Был ты весел и смел, кареглазый наш правофланговый, По тебе мы равнялись всю юность, всю зрелость, всю жизнь. И в житейских боях мы, ей-богу, не прятались в щели. Молча шли напролом, стиснув зубы, сжигали мосты. Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели, Мы пред нашей Россией во всякое время чисты.

ПАМЯТИ ВЕРОНИКИ ТУШНОВОЙ

Прозрачных пальцев нервное сплетенье, Крутой излом бровей, усталость век, И голос — тихий, как сердцебиенье,— Такой ты мне запомнилась навек. Была красивой — не была счастливой. Бесстрашная — застенчивой была… Политехнический. Оваций взрывы. Студенчества растрепанные гривы. Поэты на эстраде, у стола. Ну, Вероника, сядь с ведущим рядом, Не грех покрасоваться на виду! Но ты с досадой морщишься: «Не надо! Я лучше сзади, во втором ряду». Вот так всегда: ты не рвалась стать «первой», Дешевой славы не искала, нет, Поскольку каждой жилкой, каждым нервом Была ты божьей милостью поэт. БЫЛА! Трагичней не придумать слова, В нем безнадежность и тоска слились. Была. Сидела рядышком… И снова Я всматриваюсь в темноту кулис. Быть может, ты всего лишь запоздала И вот сейчас, на цыпочках, войдешь, Чтоб, зашептавшись и привстав, из зала Тебе заулыбалась молодежь… С самой собой играть бесцельно в прятки, С детсада я не верю в чудеса: Да, ты ушла. Со смерти взятки гладки. Звучат других поэтов голоса. Иные голосистей. Правда это. Но только утверждаю я одно: И самому горластому поэту Твой голос заглушить не суждено, Твой голос — тихий, как сердцебиенье. В нем чувствуется школа поколенья, Науку скромности прошедших на войне — Тех, кто свою «карьеру» начинали В сырой землянке — не в концертном зале, И не в огне реклам — в другом огне… И снова протестует все во мне: Ты горстка пепла? К черту эту мысль! БЫЛА? Такого не приемлю слова! И вновь я в ожидании, и снова Мой взгляд прикован к темноте кулис…

МУЖЕСТВО

Памяти Людмилы Файзулиной

Солдаты! В скорбный час России Вы рвали за собой мосты, О снисхожденье не просили, Со смертью перешли на «ты». Вы затихали в лазаретах, Вы застывали на снегу,— Но женщину представить эту В шинели тоже я могу. Она с болезнью так боролась, Как в окружении дрались. …Спокойный взгляд, веселый голос — А знала, что уходит жизнь. В редакционной круговерти, В газетной доброй кутерьме Страшней пустые очи смерти, Чем в злой блиндажной полутьме… Работать, не поддаться боли — Ох, как дается каждый шаг!.. Редакция — не поле боя, Машинки пулемет в ушах…

МАРИНЕ ЦВЕТАЕВОЙ

В Москве, в переулке старинном, Росла я, не зная тогда, Что здесь восходила Марина — Российского неба звезда. А после, в гремящей траншее, Когда полыхала земля, Не знала, что смуглую шею Тугая стянула петля. Не знала, что вновь, из тумана Взойдет — и уже навсегда!— Сгоревшая жутко и странно Российского неба звезда.

ПАМЯТИ БОРИСА СЛУЦКОГО

Нам жилось и дышалось легче, Оттого, что был рядом друг, Не умевший сутулить плечи, По призванию политрук. Комиссар, что единым словом Полк поднять бы в атаку мог… Знаменитый поэт, лавровый Он с усмешкой носил венок. Подлецы перед ним смолкали, Уползали льстецы с пути. Мог чужую беду руками Слуцкий запросто развести. Но рвануло из рук оружье — Уходила с Земли жена. Даже им от вселенской стужи Не была она спасена… Сам себя присудил к забвенью, Стиснул зубы и замолчал Самый сильный из поколенья Гуманистов-однополчан. Друг! Беда тебя подкосила, Но воюет твоя строка. Словно колокол, над Россией Бьется сердце политрука.

«„Великий“ — поэт называет поэта…»

«Великий» — Поэт называет поэта, Но поздно приходит Признание это. Великий не слышит, Поскольку не дышит, А если б услышал, Ответил бы: — Тише! Могильная нас разделяет ограда, Уже ничего, дорогие, не надо. Спасибо, но поздно, Простите, но поздно… А небо так звездно, А время так грозно…

ДО ТОЙ ПОРЫ

Три верных друга были у меня. И первый тот, кого всю жизнь любила, С кем грелась у домашнего огня, Ни разу не замерзнув, до могилы. Да, наши руки разорвала смерть, И все ж меня оплакивать не надо. Завидовать мне нужно, не жалеть — С таким, как он, быть четверть века рядом!.. Ушел товарищ светлый фронтовой, Большой поэт, в быту — ребенок малый. Над ним с опущенною головой В почетном карауле я стояла. С опущенной стояла головой, А мысль одна виски сверлила снова: Танкист, в войну остался он живой, Чтоб вдруг сгореть в огне костра мирского… Еще ушла подружка школьных лет. Она звезд с неба, может, не хватала. Но в ней пылал такой душевный свет! — Как в лампе тыщевольтного накала… Зачем, казалось бы, под Новый год Нам перечитывать ушедших списки? Затем, что друг лишь до тех пор живет. Пока его не забывает близкий…

ПУСТЫЕ ПЛЯЖИ

Опять в Крыму предзимнее приволье, Опять над морем только чаек гам. Пустые пляжи снова пахнут солью. А не духами с потом пополам. Пустые пляжи пахнут вновь озоном… Напрасно, черный надрывая рот, В «последнюю экскурсию сезона» Охрипший рупор «дикарей» зовет. Пустые пляжи снова пахнут йодом… Какие там экскурсии, когда Давно норд-остам полуостров отдан И рыбаки готовят невода? Пустые пляжи в ноябре угрюмы. Оставшись с осенью наедине, Они уже не отгоняют думы О вечности, о смерти, о войне. О том, как падали в песках сыпучих, У кромки волн, десантные войска… Пустые пляжи, Снеговые тучи. Тревожное мерцанье маяка.