Он атакует это лжеучение, пересказывая историю преображения Христа. Вне всякого сомнения, он избрал этот эпизод из жизни Христа как самое чудодейственное, сверхъестественное явление в жизни Иисуса, возражая лжеучителям, которые предвзято относились к сверхприродным явлениям. Но были и другие причины, более близкие менталитету Петра, которые склонили его к такому выбору. Речь идет об очевидцах [90] , которые указывали на грядущее пришествие Господа нашего Иисуса Христа и к которым Бог–Отец обратил Свое слово и дал ему истолкование. Главный вопрос, на который здесь отвечает Петр, — дозволено ли человеку подвергать сомнению само Слово Божье, отвергая и искажая его? (3:4,16).

Три Евангелия рассказывают о преображении Иисуса на горе, которое видели Петр, Иаков и Иоанн (Мф. 17:1–8; Мк. 9:2–8; Лк. 9:28—36). Хотя об этом событии ничего не говорится в Евангелии от Иоанна, его автор косвенно подтверждает это событие: «Слово… обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца» (Ин. 1:14; ср.: 2:11; 17:24. Иоанн говорит об этом как о своем свидетельстве в 1 Ин. 1:1–3). Петр несколько иначе говорит об этом событии, чем Евангелия (Мф. 17:5; Мк. 9:7; Лк. 9:35). Он ближе всего к версии в Мф. 17:5, но не приводит фразы, которая звучит у Матфея: «Его слушайте». Петр стремится сосредоточить внимание на том, что сказал Иисус именно в тот момент, а не на Его последующем служении, когда Он возвещал Свое учение.

Они увидели нечто поразительное — величие (megaleiotes) Иисуса. Это знаменательное слово отражает высокое звание и честь Божественного, а не человеческого величия [91] . Лука использует это слово при описании события, произошедшего не посредственно после преображения Иисуса. В то время как три самых близких ученика Иисуса были с Ним на горе, другие девять не сумели изгнать беса из мальчика. Иисус мог Сам исцелить его, и Лука пишет, что «все удивлялись величию (megaleioteti) Божию» (Лк. 9:43). Все ученики видели силу воздействия «величия» Иисуса, хотя еще не понимали этого. Согласно Луке, когда Иисус незамедлительно поведал им о Своей судьбе и желании умереть в Иерусалиме, «они не поняли слова сего» (Лк. 9:45). Даже Петр и другие, хотя и были очевидцами Его величия, но так и не поняли значения увиденного ими. Им требовалось объяснить это событие. Им нужно было услышать, а не только увидеть (стать не только «очевидцами», но и «ушеслышцами», если бы такое слово было!). Понадобилось, чтобы Бог сказал им это.

Бог, действительно, говорил — в величии Своей славы. Он изрек слова, которые приводит Матфей (Мф. 17:5), — глас, глаголющий из облака, внушающий благоговение знак Божественного присутствия, по Ветхому Завету [92] . Это слава, которую Иисус разделяет с Отцом. Иисус принял ее от Отца, когда принесся к Нему глас от вселенной, так что Петр и другие ученики слышали этот голос, и это было так же важно, как и увиденное ими. Голос возвестил: «Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение». Иисус публично был наделен исходящими от Бога–Отца честью и славой [93] , чтобы совершить порученное Ему Богом на земле. В отличие от евангельских историй, Петр дважды использует местоимение «мой» в словах, изреченных Богом, особо подчеркивая это: «Мой возлюбленный», «Мое благоволение». Просить Петра разъяснить смысл жизненно важного служения Иисуса означает просить Бога разъяснить это.

Во всех описаниях преображения Иисуса ясно звучит эхо Псалма 2:

Этот псалом был написан по случаю восшествия на престол царя в Иерусалиме, но его слова удивительны. Расхождения между обетованиями царства и реалиями, которыми обладали цари Израиля и Иудеи, делали их слишком необычными. Даже Соломон не владел таким царством, а более поздние цари правили в разделенном и захваченном врагами государстве. Подобно другим ветхозаветным обетованиям, этот псалом был написан, чтобы возбудить в народе жажду увидеть путь, который Бог приготовил для исполнения Своего слова через Иисуса.

Примечательно, что, во–первых, этот псалом представляет семейную сцену — обетование, которое дает «Отец» Своему «Сыну», обещая Ему Свое «наследие». Это наследие вселенского масштаба: во владение Сыну отдаются все народы и все «пределы земли». Ни один израильский или иудейский царь не обладал такой необъятной властью, но Петру дано понять вселенскую роль Иисуса.

Во–вторых, эта царская сцена: встреча Восседающего в небе на престоле с Царем на земле, который правит там по повелению Бога. Его власть вызывает благоговейный страх, ибо он поразит народы «жезлом железным» и сокрушит их как «сосуд горшечника». Поколение, жившее во времена Иисуса, видело в Нем простого плотника и проповедника, но Петр теперь знает, Кто именно с готовностью взошел на крест, ибо Петр видел Его величие.

В–третьих, это сцена борьбы народов: языческие народы, цари земные и правители готовятся к сражению с Господом и Его Помазанником. Вселенское право Иисуса на владычество над всей землей оспаривалось многими: они стремились разорвать эти путы и свергнуть с себя эти оковы. Иисус был отвергаем на протяжении всего Своего кратковременного земного служения — в течение трех с половиной лет, — и Петр видел, что происходит в Церкви, с людьми, которые отвергли «искупившего их Господа» (2:1). Подобно сказанному в Псалме 2, Петр предостерегает таких людей, побуждает их заключить мир с Сыном до того, как Он придет как Судья.