В ст. 18 Петр разъясняет, что в этом псалме говорится о том, что он и другие ученики видели, будучи с Ним. Местоимение «мы» здесь носит эмфатический характер: он лично может засвидетельствовать, что они слышали голос небесный и что это Бог говорил им, присутствовавшим на святой горе. Когда Бог дал Моисею Свой Закон на Синае, Моисей назвал это место «святым» (Исх. 19:23), «святой горой»; в Псалме 2 Бог снова говорит с вершины «святой горы» Сиона, которая священна для Иерусалима (см.: Пс. 42:3; 47:2; 86:1; 98:9). Здесь Петр поднимается на ту же вершину, на которой он стоял вместе со своими друзьями и наблюдал эту величественную сцену: он называет это место «святой горой». Оно не было каким–то особым или священным местом для кого–то еще, но для этих троих оно было местом, где говорил Бог, а потому оно было святым.

В памяти возникает другая сцена. На другой горе другой отец стоял со своим сыном, но не по случаю предстоящей его коронации. Это была жертва, и ее должен был принести Авраам, убив своего сына Исаака, чтобы выполнить повеление Бога: «Возьми сына твоего, единственного твоего, которого ты любишь, Исаака; и пойди в землю Мориа и там принеси его во всесожжение на одной из гор, о которой Я скажу тебе» (Быт. 22:2). Это был кульминационный момент испытания веры Авраама, ведь Бог сказал ему, что все его многочисленное потомство придет к нему через Исаака. Авраам верил, что Бог воскресит Исаака из мертвых, если в этом будет необходимость (Быт. 22:5; Евр. 11:17–19), но в последний момент Бог предусмотрел заместительную жертву — вместо возлюбленного сына Авраама. Эти слова эхом отдаются здесь, в словах Бога об Иисусе: «Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение», — но на этот раз не было предусмотрено заместительной жертвы для Него, этот Сын Сам станет заместительной жертвой, умрет за других, в уверенности, что Бог воскресит Его из мертвых.

И Псалом 2, и послушание Авраама указывают на «силу и пришествие Господа нашего Иисуса Христа» (ст. 16). В связи с этим в памяти Петра, вероятно, возникает сцена на вершине горы, явление Иисуса Христа во всей Его славе, и он возжаждал еще большего. Эту жажду не смогли удовлетворить даже его личные встречи с воскресшим Христом, и десятилетия спустя он все еще ожидал «явления славы Его» (1 Пет. 4:13). Воскресение было вторым, частичным проблеском Его славы (Мф. 17:9; Мк. 9:9; Лк. 9:31), но впереди его ждало гораздо большее — Второе пришествие Иисуса Христа. Это отражено во всех трех Евангелиях, в которых приводится рассказ о преображении; во всех трех обсуждается вопрос о том, что произойдет, когда «Сын Человеческий… приидет во славе Своей и Отца и святых Ангелов» (Лк. 9:26; ср.: 23–27; Мф. 16:24–28; Мк. 8:34–9:1).

Авторитет апостолов зиждется (по мнению ряда авторов [94] ) именно на этом моменте: верно ли и точно они возвещают о Боге. Поэтому Петр особо подчеркивает, что они и видели, и слышали. То же самое он сказал перед синедрионом, указывая, что апостолы не могут не говорить о том, что они «видели и слышали» (Деян. 4:20; ср.: 1 Ин. 1:1—3). Сегодня мы также должны принять это двойное свидетельство. Это не просто их свидетельство о встречах с Иисусом: они претендуют на право единственно верного истолкования уникального значения этих событий, поскольку они слышали это истолкование из уст Самого Бога. Библия не является субъективным религиозным трактатом, который можно дополнить или подвергнуть сомнению, опираясь на свой собственный опыт. Библия — Слово Бога.

Другими свидетелями, на которых ссылается Петр, были пророки, точнее, пророческое слово [95] , то есть свидетельство Ветхого Завета.

Этот раздел вызывает экзегетические трудности, и даже простое сравнение библейских переводов выявляет две серьезные проблемы [96] . Читатели, которые хотят проследить ход мысли Петра, могут пропустить два нижеследующих объяснения и сразу перейти к разделу, озаглавленному «Что видели пророки: свет во тьме».

Перевод на английский язык несколько меняет смысл греческого текста, который звучит буквально следующим образом: «и мы имеем более определенное пророческое слово» (в русском синодальном переводе «вернейшее»). Греческий текст не совсем понятен: идет ли речь о том, что пророческое слово стало яснее в результате преображения, о котором говорится в ст. 16–18 (так передает NIV) [97] , или Ветхий Завет дает более определенное свидетельство, чем преображение. В НЕВ, например, говорится: «Все это только подтверждает для нас пророческую весть» [98] .

Это различие очень важно: Петр говорит либо о том, что новозаветное послание нуждается в более авторитетном подтверждении Ветхого Завета, либо что Ветхий Завет указывает на Второе пришествие Христа, которое было особо засвидетельствовано в преображении. В целом, несмотря на влияние преданий, последняя версия лучше вписывается в контекст (см. ниже), и большинство современных исследователей [99] принимает вариант перевода в NIV. Кальвин предлагает сбалансированный подход: «Авторитет Слова Божьего не изменяется, остается прежним, но еще более чем когда–либо подтверждается пришествием Христа» [100] .