– Может быть, ты не любишь ее?

– Я просто не хочу жениться, пока она не знает обо мне всей правды.

– Но она же знает о тебе всю правду, – всплеснул руками Харви. – Знает, что у тебя ни гроша за душой. А если ты уже соглашался перед этим взять деньги от Морландов, то какая теперь разница?

– Я не могу лгать им, – покачал он головой.

– Ладно, как хочешь, – пожал плечами Харви. – Но откуда такие колебания? Еще несколько месяцев назад это казалось тебе выгоднейшей сделкой.

– Несколько месяцев назад подразумевалось, что это будет временным.

– А, понял, – Харви поднял голову, – бродяга боится за свою свободу?

Энджелл засмеялся.

– Свободу? – повторил он, покачал головой и медленно надел шляпу. – Нет, Харви! Нет, дело, конечно же, не в свободе.

– Тогда в чем же? – раздраженно спросил Харви. – Эва любит тебя, почему же ты уезжаешь? Она не заслужила такого отношения.

Энджелл остановился на пороге.

– Знаю. Но она заслуживает гораздо лучшего мужа, чем я.

Энджелл попросил Эмбри отвезти его на Уолл-стрит. Там он отпустил кучера и пошел дальше пешком. Было около полудня, и улица была полна народу. Мимо проходили женщины в шелковых платьях и прелестных шляпках, мужчины в черных костюмах и цилиндрах. Энджелл подумал, что, наверное, внешне на первый взгляд он ничем от них не отличается. Обычный деловой человек.

Ему стало грустно. Он и правда мог бы стать одним из них. Каждый раз, когда он приходил в контору и мистер Морланд знакомил его с делами, он чувствовал необычайный прилив сил и возбуждение.

Когда он рассказал об этом мистеру Морланду, тот сказал, что это «лихорадка торговца». Энджеллу же это больше всего напоминало сложнейшую игру с астрономическими ставками. И у него получалось играть. Морланд сказал, что у него есть деловое чутье.

Он остановился перед одним из магазинов. Люди вокруг торопились по своим делам. Солнце светило ярко, но было довольно прохладно. Прохожие, спасаясь от ветра, кутались в теплые пальто. Он проводил глазами одного из них. Наверное, он женат, и у него есть дети. А вечером он ложится в теплую постель, где его ждет красивая жена.

Им овладела зависть. Да, он никогда не сможет стать таким же, как они. Глупо было даже мечтать об этом. Он даже не уверен, что хотел бы этого. Все, что ему нужно, – спокойная жизнь и уважение.

Энджелл пошел дальше, разглядывая дома и витрины магазинов. Ему хотелось запомнить этот день надолго. Ему представилось, как, сидя у костра где-нибудь в бескрайних прериях, он будет вспоминать эти гранитные громады домов и суетливую толпу.

Вспоминать Эву, ее прекрасные глаза, нежные руки и восхитительные волосы. И как он гладил эти волосы своими грубыми, неуклюжими руками.

«А если остаться? – Эта мысль обожгла его. – Если бы Баррет Трейс умер…»

Энджелл резко остановился.

Если Баррет Трейс умрет, никто никогда не узнает о его прошлом. Кроме него, у Энджелла больше не было врагов. Никто не знал тайну его рождения. А кто будет беспокоиться, если с Трейсом что-нибудь случится.

«Ты убил кого-нибудь?»

Энджелл зажмурился. Эва спрашивала так, словно от этого зависела ее жизнь. Казалось, ответь он по-другому, и все их отношения порвутся, как струна.

Нет. Он не может убить Трейса. Он не должен этого делать по многим причинам. И прежде всего потому, что это не решит проблемы.

Он замер и задумался. Если так, то что же тогда ему мешает? Это ведь не Баррет Трейс удерживал его от того, чтобы сделать Эве предложение. И даже не угроза Трейса раскрыть его секрет. Нет, ему мешал сам факт. Его останавливало другое: он понимал, если Эва Морланд, аристократка до мозга костей, узнает тайну его происхождения, она расстанется с ним сразу и без раздумий. Нет, он никогда не сможет рассказать ей, что родился рабом.

Он стоял на тротуаре в центре Нью-Йорка и думал, что сейчас впервые понял, что мешало ему всю жизнь. За все годы, пока он странствовал, – бродяжничал, как сказал бы Харви, – именно это удерживало его от того, чтобы поселиться где-нибудь и стать обычным добропорядочным семьянином. Страх, что его тайна будет раскрыта, не отпускал его ни на минуту. Он стал настороженным и враждебным. Если никто не узнает об этом – никто и не сможет разболтать.

Но сейчас он понял: в какой-то момент сама тайна стала причинять ему гораздо больше вреда. Ведь на самом деле он вовсе не стыдился матери. Она одна любила его. Скорее ему надо было бы стыдиться отца, который бросил их не задумываясь.