– Я, Рэймонд Патрик Парнелл, клянусь, что если юное дарование, в дальнейшем именуемое Фэй Макбейн, проявит себя как бездарная, некомпетентная, отвратительная актриса, я сниму с нее все обязанности по отношению к проекту под названием «Дочь сенатора».

Фэй одобрительно кивнула.

Он допил сок, посмотрел на часы и поднялся.

– Ну что ж, не стану тебе надоедать, – сказал он. – Спасибо за рюмочку.

– Спасибо за обед, – ответила Фэй тем же тоном.

Она проводила его до двери со светской улыбкой на лице.

– До свидания, Рэй. Я прекрасно провела вечер.

– Я тоже. – Он вдруг стал так похож на плохого актера из второразрядного фильма, и на нее опять напал смех.

– Черт побери, что тут смешного?

– О-о, Рэй… Как хорошо, что ты никогда не хотел стать актером… Ты просто ужасен.

– Благодарю за комплимент, мэм, – шутливо проговорил он, но его глаза потемнели.

Они оба застыли в неподвижности. Совсем близко друг от друга. Фэй чувствовала, что ее тянет к нему как магнитом, но она заставляла себя оставаться на месте. Рэй первым двинулся к ней навстречу – так медленно, что, казалось, прошли годы, прежде чем его руки коснулись ее лица, приподняли его. Потом она почувствовала прикосновение его мягких, ищущих губ на своих губах, а его пальцы зарылись в ее волосы.

Она прижималась к его груди, его руки привычными движениями ласкали ее спину, словно они никогда не разлучались. Она чувствовала, как по всему ее телу разливается знакомое тепло, губы раздвинулись под нажимом его губ, пропуская пылающий язык, трепет которого передавал какое-то отчаянное послание.

Они оба дрожали. Ноги Фэй подкашивались. Она чувствовала, что еще немного и упадет. Ничего не изменилось. Она снова в его комнате в Венеции, а на пальце у нее обручальное колечко из тесно переплетенных золотых и серебряных нитей. Фэй жаждала почувствовать на себе тяжесть его тела и все крепче прижималась к нему.

Она не поняла, кто сделал первое движение, от которого разъединились их тела и губы. Все вокруг перестало существовать, осталось только прерывистое дыхание и сознание, что произошло что-то непоправимое. Рэй заговорил первым:

– Прости меня, Фэй. Этого в сцене не подразумевалось.

Она не чувствовала раскаяния, вернее, его не чувствовало ее тело. Оно знало, чего хочет, и требовало этого с болезненной настойчивостью, но мозг говорил совсем другое. Она испытывала огромную благодарность к Рэю, который сумел остановиться и избежать естественного завершения. Если бы он не удержался, они получили бы кратковременное удовольствие, за которое расплачивались бы годами боли. Она была недостаточно молода, чтобы бездумно наслаждаться моментом, и знала, что потребовала бы от него гораздо больше, чем он готов дать.

– Это временное помешательство, – хрипло прошептала она.

Он стоял в дверях всего в нескольких дюймах от нее, а его взгляд искал ее глаза, как будто он ждал, что она скажет что-то еще. Но она больше ничего не сказала. Рэй вздохнул и горько улыбнулся.

– Спокойной ночи, прекрасная Фэй. До свидания.

Она смотрела, как он садится в машину, трогается с места, и потом провожала взглядом «мустанг», пока задние огни не растворились в темноте. Она закрыла за собой дверь и прислонилась к ней, все еще дрожа.

Если первая рана была так глубока, то вторая должна оказаться смертельной.

Ожерелье из жадеита было таким красивым, что не купить его казалось просто невозможным. Но ничуть не меньше ей нравился и китайский жакет цвета морской волны, отделанный черной тесьмой. Охваченная лихорадкой приобретательства, Фэй без устали вновь и вновь обследовала все уголки «Гампс» и сама себя не узнавала. «Если бы меня сейчас видел Кэл, – подумала она, – он был бы доволен. Вот такой и должна была быть, по его мнению, настоящая женщина – способной взять и полететь в Сан-Франциско только для того, чтобы посетить любимый магазин». Правда, Фэй до сих пор так ничего и не купила. Ей хотелось купить почти все, что она видела, но каждый раз, уже доставая кредитную карточку, она думала о сушильной машине, которой не хватало в «Голубятне», и вещах, необходимых малышу Дейзи.

Расставшись с Рэем, она провела бессонную ночь и ждала рассвета, чувствуя себя как в тюрьме. В Лос-Анджелесе спастись было негде, ей казалось, что она в любую минуту может встретиться с Рэем. В памяти неожиданно возник Сан-Франциско, город крутых улиц, в конце которых вдруг неожиданно, как благословение, открывался вид на море, «Гампс» с его экзотическими и дорогими товарами. В этом городе она никого не знала и могла полностью распоряжаться собой и своим временем. Она помчалась в аэропорт и уже в половине десятого стояла на центральной площади Сан-Франциско и наблюдала за нелепыми брачными танцами голубей.

Фэй сняла номер в «Святом Франциске» до конца уик-энда. Время она распланировала чуть ли не до минуты: сегодня – обед в любимом ресторане на площади Вашингтона, завтра – прогулка по Рыбачьей пристани, затем – дневной спектакль в маленьком театре неподалеку от Норд-Бич. А потом, если позволит время, она позвонит подруге по колледжу и узнает, не хочет ли та встретиться с ней в городе.

– Извините, мисс, – услышала она мужской голос за спиной.

Она в смятении обернулась и увидела человека средних лет, хорошо одетого, с такими же густыми бровями, как у ее агента Барни.