Перри рассмеялся вместе с ними:

— Великолепно, но вряд ли героически. Я просто полечу, как архангел Рафаил. Миледи, могу я попросить ваше платье?

— Вы собираетесь ехать в платье? — спросила Пруденс.

— Это мысль! Ангелов всегда изображают в платьях.

— Архангел Михаил обычно в латах, — заметил Кейт.

— Но не Рафаил.

— И никогда, насколько мне известно, на лошади, — напомнила Пруденс с таким видом, будто опасалась, что Перри действительно поедет в платье.

— Ваше платье подскажет мне ваш размер, — улыбнулся Перри. — Если позволите, я оставлю его у мастерицы, которая шьет манто и накидки, остальное можно будет изготовить по образцу.

— Какой вы умница! — просияла Пруденс и пошла за платьем.

— Мне не хотелось бы с тобой ссориться, — сказал Кейт.

— Ревнуешь? Это многое обещает.

— Она моя жена.

— Не все мужчины впадают в ревность из-за внимания своих жен. Некоторые рады видеть, что они приятно отвлеклись…

В этот момент вернулась Пруденс с желтым платьем.

— Жаль, что ты не можешь носить такую красоту, — сказал Кейт.

— Это не важно, правда. — Она повернулась к Перри: — Спасибо.

— Я ваш ангел на побегушках.

Перри снова поклонился и вышел.

Пруденс нежно улыбнулась, и Кейт стиснул зубы, ему хотелось предупредить жену относительно обаяния Перри, но это будет смешно и нелепо. У него и без того достаточно сложностей в браке.

Кейт подал ей руку:

— Позволь показать тебе часть дома, до того как мы спустимся к обеду.

Пруденс была потрясена количеством комнат, элегантных и безжизненных. Вероятно, Кейнингз до смерти прежнего хозяина был гораздо оживленнее, но все равно комнат оказалось очень много.

— Покои в северном крыле занимают дальние родственники и вышедшие в отставку старшие слуги, — сказал Кейт. — Мы туда не пойдем. Тамошние обитатели держатся особняком, но ты можешь их встретить. Среди них пожилой джентльмен, служивший здесь библиотекарем, когда я был мальчишкой, и две старые девы, кузины моей матери, которые любят подстригать деревья, к большому неудовольствию садовников.

Кейт повел ее в длинную галерею, где висел рад портретов.

— Нужно заказать твой портрет.

— О Господи! Только не это! — запротестовала Пруденс, но когда Кейт сказал, что это необходимо, только вздохнула. — Не понимаю, почему это кажется самым трудным?

— Вероятно, потешу, что на портрете мы такие, какими нас видят другие. Или такие, какими хотим казаться. Мне тоже это предстоит. Сейчас я здесь только на портрете с Роу в детстве.

Внешнее сходство детей очевидно, но по характеру они были полной противоположностью. Худенький мальчик лет двенадцати в строгом костюмчике читал книгу, а маленький крепыш, одетый в платьице, сжимал обруч, словно нетерпеливо ждал позволения убежать.

— Художник был настоящим мастером, — заметила Пруденс.

— Вероятно. Он рисовал нас порознь. Роу терпеливо позировал часами, он всегда радовался возможности почитать, а мое изображение пришлось набросать за несколько минут.

— Теперь ты будешь вести себя лучше? — Поддразнила Пруденс.

— Титул меня усмирил. Наверное, нужно заказать свадебный портрет. Они становятся модными. На природе, в окружении нашего великолепия.

— В трауре?

— Ты права. Это хорошее оправдание отсрочки. А это мой отец.

Пруденс рассматривала крепкого мужчину с твердым подбородком.

— Суровый джентльмен.

— Должно быть, он хотел, чтобы таким его видели потомки. С некоторыми он был сердечным. А это моя мать, только что ставшая графиней.

Пруденс очень заинтересовалась этим портретом, но сомневалась, что нынешняя вдова имеет сходство с этой тоненькой юной женщиной.

— Она хотела выглядеть графиней. Сдержанной и горделивой. Но нервозность заметна. Я уверена, что со мной получится то же самое. — Пруденс посмотрела на следующий портрет. — Твой брат, взрослый.

— А он каким хотел выглядеть? — спросил Кейт.

Пруденс не хотела говорить ничего обидного.

— Собранным, преисполненным чувства собственного достоинства. Очень уверенным в себе. Он таким был?

— Этого требовало его положение наследника Кейнингза. А что скажешь про Артемис?

Пруденс взглянула на относительно недавний портрет новоиспеченной графини Артемис Малзард. Портретист изобразил молодую женщину сидящей, со сложенными на коленях руками. Вероятно, Артемис пыталась передать горделивость и достоинство, но глаза ее сияли улыбкой. Она была счастлива.