Скоро Пруденс сидела в теплой воде и тщательно мылась, не переживая из-за собственной наготы. Карен, похоже, это не волновало, у нее были другие заботы — приходилось следить, чтобы вовремя приносили горячую и холодную воду.

Какая восхитительная роскошь! Уже чистая, Пруденс откинулась назад, играя с водой и с удовольствием вспоминая о лучших часах этого дня. О часах с Кейтом. Особенно проведенных наедине. О многообещающей ночи. Она не совсем точно представляла, что это значит, но хотела этого. Поцелуи и прикосновения Кейта научат ее всему.

— Простите, миледи, но если вы скоро не вылезете, то покроетесь мурашками.

Пруденс встала, чтобы Карен могла ополоснуть ее. Вода оказалась достаточно холодной, и она задрожала. И все равно почувствовала себя замечательно.

Когда солнце зашло, Пруденс надела свою чудесную ночную рубашку, а поверх шерстяной халат. Она села расчесать волосы, надеясь, что скоро сюда войдет Кейт.

Увы, этого не произошло. Мать задерживает сына, ревнуя его к молодой жене?

Что делать с волосами? Обычно Пруденс заплетала на ночь косу, но подозревала, что Кейту больше нравятся свободные локоны.

Ей тоже нравились его распущенные волосы.

Ей нравился нагой Кейт. В этом постыдно признаваться даже самой себе, но так оно и есть. Пруденс нравилось его крепкое, покрытое шрамами тело, увиденное во время осмотра ран, и она надеялась скоро увидеть еще больше.

Прошлой ночью Кейт был в ночной сорочке. Так полагается? Интуиция подсказывала Пруденс, что нет, как подсказывали и некоторые картины, которые показывал ей Дрейдейл. Он умел представить суть, не переходя границы приличий. Когда Пруденс призналась, что знает классические языки и античную литературу, книга по античному искусству не показалась чересчур откровенной. Хотя некоторые иллюстрации и некоторые комментарии Дрейдейла были весьма возмутительны.

Они говорили об Ост-Индской компании, и Дрейдейл принес ей книгу об Индии, настояв, чтобы они просмотрели ее вместе. Когда Пруденс отвернулась от некоторых скульптурных изображений, тот упрекнул ее, сказав, что изображены всего лишь брачные отношения, которыми они скоро насладятся. Люди изображались нагими, и мужчины, казалось, были щедро одарены природой. Дрейдейл пробормотал, что скоро она узнает, что он не хуже.

Это стало последней каплей, которая превратила ее решимость в смятение, а потом в отчаяние.

Пруденс тряхнула головой, изгоняя все мысли об этом человеке. Она замужем за Кейтом. И ее брачное ложе будет чудесным.

Пруденс взглянула на часы. Десяти еще нет. Возможно, Кейта призвали дела.

Пруденс поднялась, подошла к двери в смежную комнату, собираясь постучать, но остановилась. Она в ночной одежде. А что, если на стук ответит камердинер Кейта?

Пруденс могла послать Карен, но с каким сообщением? «Миледи желает знать, когда милорд присоединится к ней в постели»? В какой постели?

Ну почему все так сложно? Пруденс ожидала, что Кейт придет к ней и все устроит. Но что, если от нее ждут действий? Если да, то каких? Пруденс сказала себе, что Кейт — не робкая фиалка и не ярый сторонник правил. Он придет, когда освободится.

Пруденс отослала Карен, сказав служанке, что она свободна до утра, и попыталась сосредоточиться на книге о дворе предыдущего короля. Она надеялась, что книга ее чему-нибудь научит, но там обсуждались только сплетни, причем большей частью скандальные. Пруденс не считала себя скромницей и ханжой, но в тех кругах, вероятно, прослыла бы ею.

Она взяла другую книгу, путеводитель по Лондону. Пруденс не сомневалась, что когда-нибудь сведения о том, где можно нанять экипаж и сколько стоит проезд в разные части города, окажутся весьма полезными, но сейчас это ее не развлекало. Она рассматривала гравюры, изображавшие парламент, Сент-Джеймсский парк и Вестминстерское аббатство, но ничто не удержало ее внимания.

Часы, казалось, тикали очень медленно. Какая жалость, что леди не может позвонить в колокольчик и вызвать мужа!

Пруденс усмехнулась при этой мысли, но места себе не находила от нетерпения, а ее воображение вызывало физическую жажду. С таким же успехом можно ждать Кейта в постели.

Матрас оказался довольно твердым, чересчур плотно набитым шерстью. Не так давно это показалось бы роскошью, так что незачем жаловаться. Валик под подушкой тоже был твердым, но это нормально. Подушки, однако, оказались тонкими. Пруденс положила одну подушку на другую, задаваясь вопросом, действительно ли Артемис нравились тонкие подушки, или она постаралась доставить неприятности своей преемнице.

Она больше не станет думать об Артемис.

Эта ночь для нее и Кейта.

Мать держит его так долго из ревности к другой женщине?