– Ты поглощаешь сладкое в таких количествах! Это просто неприлично. Диетологи постоянно твердят о вреде сладостей.

– Обычно я не позволяю себе так распускаться, – стал оправдываться Квинт. – Однако трудно удержаться при виде такого изобилия. Пожалуй, после своего паломничества к «Херши» в Пенсильванию я не встречал ничего подобного.

И с этими словами он вновь принялся за торт, с наслаждением смакуя последний дегустационный образец. Вдруг Элизабет заметила четверых подростков, идущих вразвалку мимо. Все четверо были одеты в спортивные пиджаки с эмблемой клуба «Канзас-Cити Чифс». Элизабет повернулась к Квинту.

– А тебе не жалко было оставлять футбол? – вдруг спросила она.

Квинт перестал жевать. Взгляд темных глаз устремился куда-то вдаль. Элизабет пожалела, что задала свой вопрос. Немного помедлив, Квинт неторопливо согнул пополам картонную тарелку с куском недоеденного торта и швырнул ее в стоявшую рядом урну. Освободив место новым любителям сладких утех, они поднялись и стали пробираться сквозь толпу, окружавшую павильон.

Потом они неторопливым шагом двинулись по аллее парка. Квинт засунул руки в карманы куртки и словно углубился в себя, отгородившись от Элизабет непроницаемой стеной. Шагая рядом, она молча теребила в руках желтую обезьянку. Было ощущение, что своим вопросом она испортила вечер им обоим. Однако прошло несколько минут, и оказалось, что Квинт вовсе не собирался оставлять ее вопрос без внимания.

– Мне пришлось расстаться с футболом из-за травмы, – негромко сказал он и, подняв руку, потер шею, словно застарелая травма напомнила о себе. – Но я полагаю, что разлад со спортом начался у меня гораздо раньше. Поэтому… – он замялся, подыскивая нужное слово, – я пережил свой уход без излишних потрясений.

Слова Квинта глубоко взволновали Элизабет. Она не сразу поняла, какое чувство вызвало у нее это признание. Скорее всего сострадание. Элизабет была еще погружена в эти размышления, а тем временем Квинт положил кисть ее руки на изгиб своего локтя и, продолжая двигаться вперед, переменил тему беседы.

– Я слышал, что ты получила наследство, Элизабет, – сказал он. – Надо полагать, теперь ты оставишь работу в отеле.

Квинт ожидал ответа, не поворачивая головы в ее сторону. Лишь сквозь ткань одежды девушка чувствовала, как напряглись мускулы его руки. Неужели и вправду Квинту небезразлично, уйдет она или останется? А может быть, она ищет слишком глубокий смысл в его импульсивных движениях?

Элизабет сделала вид, что не поняла его реакции. В конце концов разве она может знать, что в действительности движет человеком, имя которого Квинтон Лоренс? Например, до сегодняшнего вечера она даже не подозревала, что Квинт – сладкоежка.

– Нет, я не думаю уходить из отеля, – ответила Элизабет. – Я собираюсь занять место Мадж Холт.

– Неужели? – удивился Квинт, с трудом скрывая свое облегчение.

Элизабет поведала ему о своих планах открыть собственное дело, конечно, опустив при этом подробности.

– Я не настолько наивна, Квинт, чтобы поверить, что с помощью денег можно приобрести успех, – заметила она. – Поэтому прежде чем пускаться в самостоятельное плавание, я хотела бы приобрести опыт в ведении дела.

– Что ж, это разумно, – резюмировал Квинт. Он произнес эти слова небрежным тоном, но походка приобрела прежнюю упругость.

Чем дальше Квинт и Элизабет углублялись в парк, тем больше народу становилось кругом. Словно желая отгородиться от толпы, Квинт обнял девушку за плечи и привлек ее к себе. Жар его дыхания согревал ее, и Элизабет почувствовала, как кровь по жилам побежала быстрее.

Прошло некоторое время, и, откашлявшись, Квинт продолжил разговор:

– Джордж Кин сообщил мне, что ты получила от кого-то посылку со старинными театральными куклами.

– Да, – ответила Элизабет. – От Юрия, своего двоюродного деда. Семь кукол. Каждой не меньше ста лет. А две, кажется, и вовсе из эпохи средневековья.

– Ты не шутишь? – Квинт был явно заинтригован. – А я и не думал, что куклы могут быть такими старыми.

– О да, – ответила Элизабет. – Некоторые бесценные экземпляры, что хранятся в музеях, относятся к периоду расцвета Римской империи.

– Ты выражаешься, как музейный эксперт, – с улыбкой заметил Квинт.

– Куклы – это часть жизни моей семьи, – пояснила Элизабет. – Я была еще сопливой девчонкой, когда дед начал обучать меня искусству кукловода. А в колледже я даже зарабатывала этим на жизнь. Давала кукольные представления на детских утренниках.

– Очень интересно. – Квинт с любопытством слушал ее расказ. – А как воспринял все это твой дед? – осведомился Квинт. – Наверное, страшно обрадовался содержимому посылки из Будапешта?

– Он ничего не знает, – тяжело вздохнув, ответила Элизабет.