– Да, мэм. – Ники понуро поплелся через вестибюль.

Дойдя до лифтов, мальчик обернулся и подмигнул Элизабет. Она едва сдержала улыбку и только порадовалась тому, что бестактное поведение тетки не смогло испортить Ники настроение.

– Такое впечатление, что мистер Лоренс разрабатывает нечто вроде проекта, рассчитанного персонально на моего племянника. – Тон, которым Надин высказала свою мысль, не оставлял сомнений, что она не одобряет подобный проект.

– Простите, что мы так задержались… – Элизабет взглянула на старинные часы, висевшие над стойкой дежурного. Стрелка неумолимо приближалась к восьми.

– Я совсем не понимаю намерений мистера Лоренса, – пыхтя, продолжала Надин, не замечая деликатные попытки Элизабет обойти щекотливую тему.

– Мистер Лоренс не имеет намерений заменить Ники отца, – заявила Элизабет. – Видимо, это вас волнует. – Она изо всех сил старалась не сорваться. Это было нелегко, поскольку во всем, что касалось Ники, Надин отличалась гибкостью телеграфного столба. – Кроме того, мать Ники выходит замуж за мистера Томпсона. Значит, вскоре появится настоящий отец, который позаботится о мальчике.

– У мальчика уже есть настоящий отец, мисс Мейсон! – оборвала ее Надин. – Мой бедный Тодди был отцом, о котором любой ребенок мог только мечтать!

К сожалению, бедный Тодди умер, хотела напомнить Элизабет, ошеломленная горячностью пожилой женщины. Но тут она заметила, что Надин с трудом сдерживает слезы. Не успела Элизабет сообразить, как справиться с потоком эмоций, столь неожиданно захлестнувшим Надин, как та круто повернулась и, гордо выпрямившись, пошла прочь.

Точно в восемь вечера Квинт ступил на положенный перед дверями сияющий чистотой коврик и нажал кнопку звонка. Те считанные секунды, когда Квинт стоял перед закрытой дверью, у него чесались руки от желания поправить ворот рубашки, выглядывавшей из-под распахнутого спортивного пальто. Однако он понимал, что дверной глазок позволяет наблюдать за ним. Суетливость может быть истолкована как признак неуверенности. Ну а Квинт вовсе не собирался выказывать признаки этого жалкого состояния. Поэтому он стоял неподвижно, стараясь выглядеть насколько возможно спокойным.

Дверь распахнулась. На пороге стояла Элизабет, очаровательная в наряде из бледно-лилового шелка, обильно украшенного оборками. Квинту никогда не приходилось видеть туалета, делающего женщину столь соблазнительной. «Вероятно, больше и не доведется», – подумал Квинт.

– Аромат превосходный, – заметил Квинт, откашлявшись. Голос его звучал глуховато.

Элизабет едва заметно поклонилась, отнеся замечание Квинта на счет аппетитных запахов, доносившихся с кухни. Однако она ошиблась. То была запоздалая похвала по адресу тонкого аромата ее духов.

Они вошли в прихожую, и Элизабет приняла из рук Квинта пальто. «Может быть, стоит поцеловать ее? – мелькнуло у него в голове. – Но вдруг она рассердится и это испортит весь вечер?» Пока он мучился над этой дилеммой, Элизабет уже удалилась в кухню.

Квинт едва удостоил вниманием крохотную кухоньку, заглянув в нее из коридора. В гостиной глазам Квинта предстал накрытый на двоих стол. На стеклянной поверхности его стоял черно-белый китайский сервиз. На тарелках чинно покоились розовые салфетки. В серебряном с хрусталем подсвечнике одиноко стояла розовая восковая свеча. Стол красноречиво свидетельствовал о хлопотах хозяйки. Квинта переполняли и гордость, и смущение. Он не ожидал, что доставит Элизабет столько беспокойства.

От стола взгляд Квинта скользнул к креслам, а затем – к нише, где стояла кровать. Пышное одеяло, двойной ряд подушек с оборками в изголовье. Воображение без труда дополнило картину фигурами двух влюбленных.

Десять минут назад Элизабет проводила Квинта в гостиную, но сама до сих пор оставалась на кухне. Приходилось греметь посудой погромче, чтобы создать впечатление крайней занятости. На самом же деле Элизабет оставалась на кухне для того, чтобы успокоиться. А еще для того, чтобы убедить себя в том, что ей только почудилось, что Квинт с подчеркнутым вниманием остановил взгляд на кровати.

Маленькую квартирку Элизабет вдруг окутала почти осязаемая аура интимности. Она не могла понять, как это случилось. Казалось, без особых усилий с ее стороны, обстановка выглядела такой уютной. А может быть, виноват свет ночника у кровати? Забытый случайно, он воспринимался как безмолвное приглашение. Разве она хотела этого?

Элизабет попыталась выбросить из головы все эти мысли и направилась к шкафу за новыми хрустальными бокалами для вина. Последние две недели, делая покупки, она твердила себе, что ради Джейка должна быть экономной. Возможно, уже тогда в голове ее мелькнула идея устроить этот вечер. И эта идея подсознательно жила в ней, заглушая чувство долга. В конце концов, этот ее роскошный наряд вряд ли свидетельствует о бережливости.

Элизабет заглянула в комнату, стараясь быть незамеченной. Квинт в ожидании хозяйки квартиры перешел от изголовья кровати к подножию и теперь разглядывал стеганое одеяло с изображением райской птицы. При этом он улыбался!

Элизабет закрыла глаза. Бокалы с вином, свеча, шелковый халат, под которым скрывается кружевное белье. Боже! О чем она только думала? Как бы там ни было, Квинт определенно принял все всерьез. «Неужели превращаюсь в зрелую женщину? – спросила она себя. – Обстановка говорит о том, что принимать мужчину мне не в диковинку». Сегодня она старалась специально для него. У нее и времени-то не было задуматься, чего она хотела или ожидала от этого вечера для себя.