Ахмад спросил:

— Разве ты только что не сказал, что хочешь уйти в отставку?

— Михаймид, ты видел этого жалкого лицемера? — произнес Ат-Тахир. — Видит господь, ему часто нечем было накормить своих детей. Спроси его, пусть он скажет, кто за него стоял, кроме Махджуба и «шайки жуликов»?

Абдель-Хафиз сказал:

— Комитет был ему нужен только, когда он разводился и женился.

Саид Накормивший Голодных Женщин засмеялся:

— Разве я вас укорял? Перед всем народом я говорил о ваших заслугах. Тут дело выбора и согласия. Люди сказали: «Махджуба и его компанию — долой! Ат-Турейфи и Накормившего Женщин — на их место!» Чего вы еще хотите?

Махджуб проговорил:

— Посмотрим, как тебя завтра отблагодарят сыновья Бакри.

Саид Накормивший Голодных Женщин, смеясь, обратился к Махджубу:

— Махджуб, побойся бога! Ты хочешь стать в городе вторым Бендер-шахом.

Михаймид подумал, что Саид, конечно, не знает, что говорит, но грозное имя снова всплыло и будет повторяться, пока не выяснится истина, если только она существует. Лишь тогда оно исчезнет, как и появилось, уйдет из тьмы во тьму… Ат-Тахир произнес, обращаясь к Саиду:

— Хватит об этом. Ты повтори нам лучше слова, которые сказал на собрании.

Саид Накормивший Голодных Женщин, довольный, что стал центром всеобщего внимания в эту необыкновенную ночь, воскликнул:

— Михаймид, вот твои друзья смеются над людьми, а сами не знают всей правды. Говорят: «Саид Сова — он и есть Саид Сова, хоть Фатума и назвала его Саидом Накормившим Голодных Женщин и Могучим Крокодилом». Укоряют меня, что я стал муэдзином. А я, клянусь верой, читаю азан только ради милосердного аллаха. Работа же в комитете — это одни пересуды и неприятности, нет в ней ни пользы, пи радости. Клянусь святой верой, с сегодняшней ночи я ни о чем больше не попрошу ни комитет, ни дирекцию фирмы, ни даже начальника полиции мудирийи [55] .

Михаймид вспомнил свой прежний разговор с Саидом и сказал:

— Может быть, ты нашел клад?

Ахмад подхватил:

— Верно говорят, Саид нашел клад. Иначе, с чего бы ты стал так задирать нос, несчастный?

— О аллах! Пошли всех благ нашему шейху Аль-Хунейну, — сказал Саид.

— Клянусь всевышним, — воскликнул Махджуб, — здесь дело не в кладе и не в сокровищах. Ему вскружили голову деньги инспектора.

Саид засмеялся, но ничего не ответил.

Ахмад проговорил:

— Говорят, Саид хочет развестись с дочерью инспектора.

— Нет, — возразил Саид, — с дочерью инспектора я разводиться не буду. Но, если устроите мне еще одну свадьбу, я не откажусь…

Абдель-Хафиз перебил:

— Кому ты нужен, чертова копоть? Или ты считаешь себя молодым?

Махджуб сказал:

— Он найдет себе какую-нибудь образованную. Их сейчас много объявилось. И конечно, чтобы она говорила по-английски. Нынешнее время — время английское.

Ат-Тахир добавил:

— Одну из тех девиц, которые кричали на демонстрации «Да здравствует народ!». Кто этот народ? Не иначе треклятый Саид Накормивший Женщин и его друзья.

К великому удивлению Михаймида, Саид убежденно заговорил:

— Клянусь верой и правдой, в городе совершаются добрые дела, в городе все идет к лучшему. Вы говорите, что город погиб, потому что вы больше им не правите. Девушек, которые устроили демонстрацию, все у нас любят. Они скромные, культурные, образованные. Это наши дочери и дочери наших детей. И если я найду среди них девушку по себе, и она скажет «женись на мне», то, клянусь верой и правдой, на следующий же день заключу с ней брачный контракт.

Михаймида еще больше удивило, что никто не рассмеялся после этих слов Саида, что никто не стал с ним спорить.

Полная луна в это время улыбалась. Она спокойно лила свой свет, подобно источнику, в котором никогда не иссякает вода. Тихие звуки жизни в Вад Хамиде сливались в гармоничную, стройную симфонию, которая навевала мысли о том, что смерть — это лишь одно из проявлений жизни, ее иная форма. Все есть сущее и пребудет сущим. Не будет войн, и не прольется кровь. Женщины не будут рожать в муках, и мертвых не будут хоронить со слезами. Все изменится, подобно тому, как меняются времена года в странах с умеренным климатом, следуя одно за другим. Все будет плавно течь по небесному своду, и ночь не настанет раньше дня.

Стояла чудная, небывалая тишина. Абдель-Хафиз произнес: «С нами бог». Михаймид подумал о том, что никому из этой компании не суждено сыграть героической роли. Саид на это не способен, потому что лишен честолюбия. Его лавка не приносит ему ни убытка, ни дохода. Он ест, одевается и неизменно, вот уже больше сорока лет жалуется на жизнь, иногда сердито, иногда со смехом. Ат-Тахиру Вад ар-Равваси не суждена такая роль, потому что он смеется над собой и над другими и верит не в себя, а в Махджуба. Другой Саид — тот сын своего времени. Его звезда сейчас восходит. Таким людям еще предстоит сыграть свою роль, что бы там ни говорили. Роль же самого Махджуба уже сыграна. Его положение по-настоящему трагично, потому что он не хочет покинуть сцену.