Лучшего места для ночлега не найти, особенно, если ночь застигает посреди поля, а ближайшее селение находится в радиусе недоступности, по крайней мере до наступления полной темноты. Именно стог сена, заботливо сложенный на краю поля, дает надежду, что можно дождаться рассвета в обществе тихо шуршащих полевых мышей. Многие путники могут превознести неведомых сенокосов, устраивающих свои запасники в самых неожиданных местах.

Стефан без колебаний свернул с дороги, когда понял, что перспектива болтаться в кромешной тьме вполне реальна. Скушав булочку и запив несколькими глотками воды (вино давно кончилось), он пошевелил в сложенном сене своей палкой, никого внутри не обнаруживая, сделал себе нору и моментально заснул, забравшись внутрь.

Потом моментально проснулся, опередив на несколько ударов сердца резкий рывок за ноги наружу. Этого мига хватило, чтобы прижать к груди походную палку и резко ее выбросить вперед, уподобив колющему движению копья. Зуб от вил проткнул воздух, мешковину и голову неизвестного, намеревающегося этой грубой тканью накрыть верхнюю часть туловища подростка.

Человек издал неприятный чавкающий звук черепом, и повалился сверху, придавив всей своей массой и заодно лишив возможности Стефана выдернуть свое оружие. При этом он не вскрикнул, не застонал, просто упал, лишившийся возможности жить дальше. Наверно, инфаркт прошел. И тут же тело неизвестного содрогнулось от удара. Это второй участник ночного мероприятия вслепую нанес удар своей дубиной, намереваясь оглушить укутанную грубой материей добычу.

Этот поступок помог Стефану получить некоторую свободу действий. Он оттолкнул с себя неподвижное тело и, совершив руками дугообразное движение над самой землей, содеял ими резкий рывок. Он вовсе не собирался делать художественную гимнастику, просто таким вот образом в полной темноте можно было быстро обнаружить вражескую ногу. Или хвост. Или еще чего.

От неожиданности человек с дубиной повалился на задницу, при этом издав сдавленный крик ужаса: к такому обращению он был не готов. Зато оказался готов Стефан. Позднее удивляясь сам себе, он наощупь бросился на неприятеля и начал молотить того кулаком. Пару раз попал в землю, но в основном по цели. Неприятный хрустящий звук оборвал вопли раненного зайца, какими услаждал себя и Стефана невидимый незнакомец.

Парень вскочил на ноги и начал свой боевой танец победителя. Он на полусогнутых ногах резко поворачивался из стороны в сторону и выбрасывал вперед сжатые в кулаки руки. Не видно было ни черта, вот он и сражался с очередным воображаемым противником наощупь. К счастью для всех, больше никого не было. Только давящая на сердце темнота.

Как же коварные похитители людей из стогов ориентировались в полном мраке?

А вот так: при внимательном осмотре по сторонам Стефан заприметил еле угадывающееся мерцание. Это оказался не успевший потухнуть трут. Стоило его раздуть, как рядом же обнаружилась лучина с обугленной верхушкой. Чтобы зряче совершить свое злодейство, разбойникам не помешала бы еще одна лишняя рука, так как все четыре рабочие конечности оказались задействованы на общее дело: двумя тянуть жертву за ноги, двумя набрасывать на голову мешок. Было бы что-нибудь, способное держать лучину, было бы совсем хорошо, а для жертвы — плохо. Но никто из двух косматых личностей не позаботился отрастить себе еще одну руку, за что и поплатились.

Никакого страха перед двумя трупами Стефан не ощутил, будто все свое свободное время тем и занимался, что голыми руками убивал людей. Никакого трепета или отвращения не было: в честной борьбе превратил двух живых в неживых. Именно эту цель и преследовал. Поэтому он без излишнего драматизма обследовал карманы и нехитрые пожитки злодеев. Самое неприятное в этом деле было то, что бандиты пахли самым гнусным образом. Этим они отличались еще при жизни. Это и пробудило Стефана за несколько мгновений до нападения. Это и спасло его.

Обнаружилась кое-какая еда: сломанная пополам лепешка средних размеров и кусок козьего сыра. Стало быть, злоумышленники местные, раз не удосужились сделать съестных припасов чуть побольше, хотя бы в размерах дневного рациона. А еще он нашел, помимо коряво сделанных ножей, какую-то кожаную бляху. Вроде метки. И больше ничего.

Отправляться в путь было нецелесообразно, сдавалось ему, что ночь еще не миновала и своей половины. Он подхватил безжизненные тела за ноги и оттащил на сто шагов в сторону леса. А потом, проверив на прочность один из ножей, забросил его так далеко, как только мог. Ценности в оружии не было никакой: лезвие податливо согнулось, не пытаясь вернуться в исходное положение, едва только он надавил своими пальцами. Нету у них нормального кузнеца, да и металла тоже нету. И культуры нет для производства оружия. Вот потому нормальные мечи, не говоря уже о совершенных во всех отношениях Улфберхтах, ценились здесь чуть ли не на вес золота.

Стефан снова залез в свою показавшуюся уютной нору и преспокойно проспал до утра. Временами сквозь сон ему казалась, что где-то далеко кто-то, или что-то сопит, урчит и хрюкает, но вблизи стога было тихо и покойно.

Утром от двух тел не осталось и следа, только разрыхленная земля вокруг, да многочисленные следы маленьких острых копыт. Вот, стало быть, кто хрюкал и сопел — кабаны. Съели потерпевших, и даже не поморщились. Просто свиньи какие-то.

Стефан по непонятному наитию поворошил сено в стогу и обнаружил, что не он первый здесь ночевал: были целые пучки сухой травы, скрепленной между собой давно засохшей кровью. Вполне вероятно, что разбойники не просто так гуляли по ночам, дышали свежим воздухом.

Конечно, надо было торопиться в путь, туда, где, по словам знающих людей, собирались все стоящие подростки. Их ждали суда для переправы в Египет, а также оружие и провиант. Все, что нужно, чтобы совершить подвиг.

Тем не менее, проходя через селение, он показал важному лавочнику знак, доставшийся ему от корма для кабанов, то есть, двух разбойников. Вся важность с торговца слетела в один миг, он указал на добротный каменный дом на самом высоком холме поблизости. Идти было по пути, хотя, в принципе, не очень. Пришлось обходить усадьбу с тыла, делая изрядный крюк.