Мастеровые люди очень рассердились — их-то сила была общепринятым эталоном человеческой мощи.

— Олле-лукойе, — кипятился кузнец. — Да никто не сможет такое учинить, если уж и мне не удалось.

— Это точно, — посмеивался отец. — Никто. Только парень-малолетка.

— Ты кого слабаком называешь? — насупились оба подмастерья, мышцы у каждого превратились в бугры, готовые разорвать рубаху по всем швам.

— Себя, себя, — примирительно махал руками отец. Он, в который уже раз, сам попытался загнуть непокорные железяки. Перехватывался и так и эдак, пыхтел и напрасно тужился. Лоб покрывала испарина, но дело не делалось. А ведь всегда легче сгибать по старому следу, если до тебя это уже кто-то проделал.

В очередной раз бросив непокорные стальные полосы под ноги, утирал пот рукавом.

— Так что делать-то будем? — спросил кузнец.

— Как чего? — удивился отец. — Снова подковы. Отпусти в горниле, да выгни обратно. У меня лошадь одна, она, так подозреваю, на таких коньках ходить не сможет.

— Погоди, — вдруг раздался голос подходившего к ним человека. Вообще-то это был не просто человек, это был настоящий рыцарь, да, к тому же обладающий отменным слухом. — Дай-ка я попробую.

Говорил он с акцентом, но вполне понятно. Кузнец, повидавший на своем веку множество самого разнообразного народа, безошибочно определил в нем хунгара: языки схожи, но исковерканы по отношению друг к другу практически до неузнаваемости. Этот хунгар старался говорить по-ливонски.

Отец протянул ему одну из поднятых с земли полос.

— Э, — вдруг подал голос один из подмастерьев. — Так неинтересно. Давай биться об заклад.

Ему, вообще-то, никто слова не давал, поэтому, если бы рыцарь зарядил парню с ноги в голову, или кулаком в живот, никто бы не удивился и не возмутился.

— Давай, — внезапно согласился хунгар, усмехнулся и отцепил с пояса маленький острый нож, какой в быту незаменим. Он его протянул ручкой вперед ушлому подмастерье.

Кузнец показал ученику кулак, вздохнул и, сходив в кузню, тоже вытащил маленький клинок. Это был белый метательный нож, "финка".

— За рыцаря, — сказал он по политическим, так сказать, соображениям. Богатому клиенту надо угодить, глядишь — и выгодный заказ перепадет. — От всей нашей организации.

У отца Илейки ничего простого с собой не было, поэтому он со вздохом передал ухмыляющемуся парню свой длинный боевой нож-скрамасакс, с которым старался не расставаться за пределами Вайкойлы.

— И я тоже за него, — кивнул он на хунгара.

— Э, так дело не пойдет! — возмутился подмастерье. — Если мы все за благородного господина, то кому же все это богатство достанется?

Все четверо посмотрели на него, потом взгляд переместился на Илейкиного отца.

— Уж никак не тебе, потомок лисы и куропатки! — сказал он и обреченно махнул рукой. — Ладно, я против всей вашей кодлы.

Подмастерье еще что-то радостно говорил, но на него уже никто не обращал внимание.

Рыцарь несколько раз подбросил железяку в руке так, что она совершила в воздухе полный оборот, словно примериваясь к ее весу. Потом развел локти в стороны, ухватившись за концы полосы, причем уперев один локоть в слегка согнутое колено. Кузнец подмигнул отцу, тот же никак не отреагировал, только в душе дал обещание отловить поганого подмастерье, и вытряхнуть из него всю его гнилую сущность.

Хунгар резко напрягся, вздрогнув от этого всем телом и шумно выдохнул, казалось, весь воздух из легких. Все наблюдатели одновременно прищурили глаза, словно сопереживая. Да так оно и было — каждый напружился, склонил голову и сжал руки в кулаки.

Еще немного, и дорогое платье иноземца лопнуло бы от сделавшихся камнями мышц, которым тесно в одежде. Отец Илейки даже губу прикусил.

Это длилось всего несколько ударов сердца, рыцарь начал, согнувшись в три погибели, как бы проворачиваться вокруг своей оси, все время неслышно вздыхая и резко выдыхая. Никто не мог видеть, что у него получается.

А не получилось ничего. Не согнулась подлая железка. Только согрелась в руках.

— Да не может такого быть! — одновременно выдали пять глоток.

Мимо пролетела ворона средних размеров, уже не птенец, но еще не взрослая.

— Может! — каркнула она и скрылась в кустах от греха подальше.

— Может! — повторил отец Илейки.

— Может! — обрадованно закричал подмастерье.

— Может, — вздохнул рыцарь.

— Не может быть, — почесал в затылке кузнец.

Скрамасакс вернулся к хозяину, к нему приплюсовались финка и маленький нож.

Кузнец, сокрушаясь о потере, хотел, было, сразу же бросить упрямые железки в горнило, но его остановил хунгар.