— Мортимер, а подслушивать нехорошо!

Разоблаченная Агата распахнула глаза. Виновато похлопала ресницами.

— Доброе утро?

— Встаем! — скомандовал Келдыш. — Утренняя зарядка! Холодный душ!

Куратор-садист! Хотя наверняка сам он уже все это проделал… Агата еле-еле поднялась и, заплетаясь в собственных ногах, направилась в ванную.

— И литр кофе! — сказал ей Келдыш в спину.

Она чуть не задремала, сидя на краю ванны — какая уж тут зарядка! Да и холодный душ тоже… Агата осторожно потыкала пальцем в ледяные струи, и поняла, что душа она просто не переживет.

С кухни бодряще тянуло кофе. Литр — не литр, но чашку ей налили пребольшую. Агата отпила горько-сладкий напиток и огляделась.

— А где Борис?

— Ушел. Вечером вернется.

— У него что-нибудь получилось?

— А вы сами как думаете? Помните, что вам снилось?

Агата нахмурилась. Не сны, а какое-то сплошное мелькание… То она падает на мягкий пружинящий песок в пустыне, то бредет по коридорам Института, то танцует на серебряной нити, натянутой над темным — ни единого огонька — городом. И еще кажется, она летала. Но не одна: прозрачные дымчатые крылья, туман вместо лица…

— Борис пытался сделать — что? Заменить мои сновидения своими?

— В некотором роде. Когда вы начинали видеть Пустыню, он пытался вас оттуда вытянуть — на ходу придумывал и сплетал новый сон.

— А почему он спрашивал у вас о доверии?

Келдыш помолчал.

— Способность проникать в сны присуща всем вампирам. В той или иной степени. И этой способностью можно воспользоваться по-разному. Можно, например, зачаровать, вплести в сновидения зов — и тогда человек сам придет туда, где его дожидаются. А можно запутать до такой степени, что ты уже не понимаешь — что тут сон, а что явь…

— Я помню… вы как-то на него сердились, что он зашел ко мне ночью. Вы боялись, что Борис меня зачаровывает?

— Думаю, все-таки имеется у него такое искушение. Но скорее, не столько ради себя, сколько для своей разлюбезной.

— Анжелики?

Келдыш кивнул. Агата задумчиво подышала ароматным кофейным паром, струящимся из кружки. Все-таки Игорь точно огнеупорный — любит все горячее. Обжигающе горячее.

— А за что вы так Анжелику не любите?

— А за что вы-то ее любите?

Вопросом на вопрос, нече-е-естно!

— Ну я не знаю… всегда легче объяснить, за что не любишь, чем наоборот… Она добрая. Любит Бориса, вашего друга, между прочим! Хорошо ко мне относится. И еще она…

— Да-да, я слушаю?

Агата поглядела исподлобья.

— Она несчастная.

Келдыш хмыкнул.

— А-а, так вы обожаете всех встречных несчастных? Надо будет запомнить!

— Не смейтесь, ей и правда плохо.

— Я понимаю так, что вы опять проводите какие-то свои аналогии… Все мы сравниваем себя с кем-нибудь, это нормально. Но все-таки есть разница между жертвой и палачом.

Агата захлопала глазами:

— А?

Келдыш откинулся на высокую спинку стула, постукивая пальцами по столу. Поглядел в окно.

— Для меня Климова — олицетворение всего того, что я ненавижу в нас, магах. Безответственность, беспринципность, эгоизм, эксперименты только лишь ради экспериментов… И потому считаю: все, что с ней случилось — справедливо.

Агата сжалась — конечно, все это не только про Анжелику, Игорь сейчас говорит и про ее родителей! Но все же попыталась возразить:

— Но ведь Анжелика ученый! Для того, чтобы узнать и исследовать что-то новое, они должны идти и на риск…

— Вот и пусть рискуют, — Игорь поднялся, резко сдвинув стул. Отошел к окну. — Но только сами. Одни. Не вовлекая в свои эксперименты ни в чем неповинных людей.

Больше спорить она не решилась. Поглядывая в его спину, уныло запивала бутерброд кофе. Бывают в жизни ситуации, когда правы все. И как тут разберешься и как тут что-то исправишь?

— Пойдем погуляем? — сказал Келдыш, не оборачиваясь.

Агата чуть не подавилась.

— А?

— Хорошая погода, говорю.

Агата глянула мимо него в окно. Даже отсюда, из теплой кухни было слышно, как свистит за окном ветер. За ночь температура упала градусов на десять; и не поверишь, что только вчера Стефи загорала в парке! Небо стало мерзко-ноябрьским: кажется, еще чуть-чуть и пойдет снег.

— Хорошая?!

— Просто ведьмина погодка, — сказал Келдыш. Он уже улыбался: — Ваша погода, Мортимер! Самое время для прогулок. Пойдемте проветримся, взбодримся. Да не ёжитесь вы, не ёжитесь, выдам я вам какой-нибудь свитер!