Железная решетка захлопнулась, и Дункан рухнул на гнилую солому. Отчаянно ныли плечи, натертые деревянным ярмом. Каждый день Дункан должен был тащить на себе тележки, груженные сахарным тростником, под палящим солнцем, и так двенадцать, а то и пятнадцать часов в день.

— Приятный денек, да? — раздался голос из темноты.

Дункан рассмеялся, потянулся к бочонку с водой. В камере было так темно, что после яркого солнца глаза ничего не видели. Проклятый надсмотрщик отправлял рабов по камерам как раз тогда, когда солнце начинало садиться.

Дункан жадно выпил ковш затхлой воды, сплюнув соломенную труху.

— Да, день выдался замечательный. А у тебя, Джейк?

— Незабываемый, — белозубо улыбнулся негр, с которым Дункан за последние дни успел подружиться.

В первый же день, попав на плантацию, Дункан услышал звучный голос с характерным мэрилендским акцентом. Джейк был из свободных негров, служил помощником на торговом корабле, но его судно было захвачено пиратами в карибских водах. Большинство команды попало в неволю, и теперь бывшие матросы работали на уборке тростника.

Дункан подполз к своему месту возле стены. В камере пахло потом, нечистотами и гноем. Рабы молча посторонились, давая ему дорогу. В первую же ночь Дункан понял, что за свое место в камере нужно драться. Свой угол он отвоевал с боем. Это место считалось одним из лучших. Когда умирал кто-то из счастливцев, обитавших у стены, сразу начиналась драка за освободившееся место. Дункан понимал, что люди не виноваты — ведь это был вопрос выживания.

Он взглянул на Джейка и устало смежил веки.

— Я тут тебе немного хлеба припас, — прошептал негр. — Пришлось пару раз врезать Клайду. Хороший хлеб, почти не червивый.

Дункан взял гнилую горбушку и принялся жадно жевать. Он никак не мог уразуметь, из каких соображений хозяин плантации морит рабов голодом — ведь они болеют, умирают, не могут как следует работать. Жестокость и расточительство. Правда, Джейк объяснил, что дешевле купить новых рабов, чем хорошо кормить старых.

Покончив со скудным ужином, Дункан откинул голову назад. Это была самая приятная часть дня, если у раба вообще бывают приятные моменты. Дункан закрывал глаза и думал о Джиллиан. О, как сладки были ее поцелуи! Как головокружительно пахли ее волосы! Какими мягкими и нежными были прикосновения ее рук! Он вспоминал то ее смех, то удовлетворенную, сладострастную улыбку, появлявшуюся на ее лице после занятий любовью…

Он тяжело вздохнул. Лишь ночью можно было расслабиться, позволить себе роскошь воспоминаний. После Джиллиан он начинал думать об Индиго — о том, как будет пытать его, а потом убьет. Далее наступала пора строить планы бегства и спасения Джилли.

— Сколько тележек ты сегодня перевез? — спросил Джейк.

— Не знаю. Сначала считал, потом сбился. Двадцать, тридцать. Что-то в этом роде.

— Я волоку эти чертовы тележки, смотрю, как остальные рубят тростник, и у меня слюнки текут.

— Ты что, хочешь с ними поменяться? — удивился Дункан.

Сквозь щель в крыше в камеру проник луч лунного света.

Джейк ухмыльнулся, сверкнув белками глаз.

— Нет, поменяться с ними я не хочу. Но я мечтаю избавиться от тележки. Трудно убежать в джунгли, когда ты прикован к деревянной колымаге.

— Ты думаешь, побег возможен? — встрепенулся Дункан. — Правда?

— Еще бы. Нужно везение. — Джейк подмигнул. — И еще молитва.

Дункан понизил голос. Его сосед с другой стороны похрапывал, но рисковать все равно было нельзя. За донос полагалась лишняя пайка. Если надсмотрщик узнает, что они с Джейком разговаривали о побеге, обоим снимут голову с плеч.

— Что ты придумал?

Джейк небрежно пожал плечами:

— Освободим моих матросов, а заодно и всех, кто захочет к нам присоединиться. Двинем в порт.

— А потом что?

— Захватим какой-нибудь из кораблей этого подлого пирата Индиго. Хоть ты и граф, но соображаешь неважно.

Дункан усмехнулся. Он привык к шуткам Джейка. Если бы не Джейк и не мысли о Джилли, он давно бы сломался. Но Джейк говорил, что есть надежда. Может быть, он еще увидит Джиллиан.

— Захватим корабль?

— А что такого? Многие из моей команды еще живы.

— А потом что?

Джейк осклабился:

— Заберем твою рыжую женушку и поплывем назад, в наш Мэриленд. И, клянусь Богом, я никогда больше не покину родных берегов.

Дункан улыбнулся. Пустые мечты, не более. Никому еще не удавалось убежать с плантации.