— Каким надо быть знатоком людской психологии, чтобы так описать обед у Воронцова.

— Представьте, Дмитрий Антонович, «Хаджи-Мурат» и мое любимое толстовское творение. В этом произведении вершина толстовской гениальности. Кстати, Анюта, закажи на сегодняшний вечер фильм «Отец Сергий». Давно собираюсь посмотреть в нем Мозжухина. Рябиков говорил, что он в новой роли великолепен.

— Мне хвалила фильм Ирина Певцова.

— Как она живет? Что-то давно не показывалась.

— Я вижусь с ней часто.

— А молчишь. У княжны иногда бывают ценные новости.

— О заслуживающих твоего внимания я сообщаю.

— Разрешите, ваше превосходительство? — В столовую вошел капитан Родомыслов, к которому адмирал питал особое расположение.

— Надеюсь, не с плохими известиями? — спросил Колчак.

— Генерал Жанен просит принять его сегодня в удобное для вас время.

— Скажите французу, что буду рад видеть его после пяти вечера.

— Слушаюсь. Разрешите идти?

— Вы видели, Родомыслов, фильм «Отец Сергий»?

— Так точно, видел.

— Понравился?

— Игра Мозжухина оставляет огромное впечатление.

— Итак, просите генерала после пяти вечера.

— Слушаюсь!

После ухода капитана адмирал сказал:

— Занятный парень. В классической литературе признает только Лермонтова и Тургенева. И, представьте, «Дворянское гнездо» знает почти наизусть. При последней поездке на фронт чтением выдержек из романа доставлял мне наслаждение.

Взглянув на часы, Колчак спросил Тимиреву:

— Мы можем встать, Анюта?

— Разве не будете пить чай?

— Разреши чуть позже. Нет, лучше пусть подадут его в гостиную. Побалуй нас музыкой, но только способной заставить думать. Ты наверняка уже слышала от Рябикова, каким у меня было сегодняшнее утро?

— Слышала. Огорчилась. Играть буду из Игоря «Половецкие пляски».

— Ты сегодня удивительно сговорчивая.

— Стараюсь быть приятной.

— Разве тебе надо стараться.

Поцеловав руку Тимиревой, Колчак обратился к Лебедеву:

— После появления Жанена, Дмитрий Антонович, будьте начеку. Неизвестно зачем именно сегодня я понадобился французу. Надеюсь, в его поезде все в порядке?

— Конечно, ваше превосходительство.

— Жанен всегда любит жаловаться, как капризная женщина. Пойдемте слушать «Половецкие пляски».

— С великим удовольствием. Я поклонник игры Анны Васильевны.

— Слышишь, Анюта?

— Дмитрий Антонович воспитанный человек.

— Извини, но на этот раз он искренен. Твоя игра действительно впечатляюща.

— Голова у тебя не болит? — спросила Тимирева.

— Нет. Когда перестанешь обращать внимание на мою хмурость?

— Когда ее не будет на твоем лице…

У генерала Жанена была привычка приезжать на встречу либо раньше назначенного времени, либо позже. Привычка была результатом чрезвычайной самовлюбленности француза, считавшего, что в его ранге и положении можно поступать как заблагорассудится. Колчака такая неточность раздражала, и он сказал об этом Жанену. Француз старался быть аккуратным. На сегодняшнюю встречу он приехал с незначительным опозданием.

Войдя в кабинет, Жанен был радушно встречен адмиралом. Они обменялись крепким рукопожатием.

Жанен в отлично выутюженном мундире, на груди которого, среди орденов, выделялся русский «Владимир с мечами», которыми Николай Второй наградил полковника Жанена в тысяча девятьсот пятнадцатом году.

Во всем облике генерала от большого количества золотого шитья на мундире было что-то праздничное. И от него, как обычно, пахло французскими духами. Колчак с трудом переносил мужчин с запахами, принадлежащими женщинам.

Невысокого роста Жанен склонен к ожирению. Его напудренное, холеное лицо было маловыразительным. Но Колчака косметика на лице Жанена даже забавляла. В минуты хорошего настроения он рассказывал о ней Анне Васильевне, советуя подражать французскому моднику в чине генерала.

Разговаривая, Жанен в меру расходовал жесты. Любимым жестом — стремительно закидывать правую руку за спину — он как бы подтверждал неоспоримость высказанного. Он был образцом штабного французского офицерства, которое особенно расплодилось при маршале Жофре.