— Но мне кажется, у вас нет права лишать присутствия на нем моих представителей.

— Это, конечно, непростительное, но, уверяю вас, случайное упущение.

— За последнее время подобные упущения довольно часты. И, представьте, догадываюсь, почему это происходит. Союзное командование начинают беспокоить вопросы, не входящие в его компетенцию.

— Мой адмирал! — Жанен от удивления даже приподнялся на носках.

— Прошу выслушать. А главное, ответить, почему вас начал беспокоить вопрос о русском золотом запасе, принадлежащем моему правительству?

— Разве это неестественно? Мы союзники в борьбе с большевиками.

— Союзники по оказанию помощи в этой борьбе. Судьба золотого запаса, мой генерал, вас волнует давно. Своим беспокойством вы, минуя меня, делились с моими министрами, особенно часто с Михайловым. В последнее время по этому вопросу вели совещания с генералом Пепеляевым.

— Мой адмирал, бог с вами!

— Неужели удивлены?

— Вас, видимо, ввели в заблуждение?

— Нет, мои сведения достоверны. Но, кажется, генерал Пепеляев все же не забыл о чести русского офицера.

— Я встречался с Пепеляевым, выясняя настроение армии, — Жанен закинул правую руку за спину. — Я действительно очень беспокоюсь о золотом запасе. Вы же не будете отрицать, что в армии есть случаи неповиновения солдат приказам командования?

— Какое неповиновение? Солдаты бьют кашеваров за плохо сваренные щи.

— А что, если охране около золота не понравится пища?

— Эту охрану кормят вкусно и сытно. Сытый русский солдат камень за пазухой не держит.

— Как вы можете шутить, мой адмирал?

— Это неплохая черта в моем характере. Лучше шутить, чем панически хвататься за голову.

— Слушая вас, уясняю, что вас не беспокоит отступление вашей армии.

— Армия отступает по соображениям ее штаба.

— Однако неожиданные и поспешные оставления опорных пунктов невольно наталкивают на мрачные предположения.

— Вас это не должно удивлять. Любые передвижения фронта всегда удобны для мрачных прогнозов тыловых и обывательских стратегов.

— Не буду скрывать, неудачи на фронте меня беспокоят.

— Не удивлен. Ваше беспокойство — результат того, что у вас нет точной информации. Сами в этом виноваты, собирая сводки с фронта у моих не всегда компетентных генералов. А ведь это уже приводило вас к ошибочным оценкам достоинств моего сибирского правительства, как законного правительства для всей России. Помните, мой генерал? Ради борьбы с большевиками я терпеливо, с большой выдержкой переношу опеку союзников над моим управлением Сибирью.

Колчак, сидя за столом, нервно сложил развернутую карту. Не найдя на столе перочинного ножа, взял в руку квадратную чернильницу и начал передвигать ее по столу.

Жанен вновь сел в кресло около стола к заговорил примирительно:

— Мой адмирал, прошу успокоиться. Мы говорим с вами не о том, о чем нужно говорить. Я уполномочен начать переговоры о сохранности золотого запаса. Точнее, о создании для его сохранности надежной охраны из частей союзников, которыми они располагают на территории Сибири.

Глаза Колчака мгновенно расширились. Дужка брови над правым, переломившись, стала похожей на острие стрелы. Сдерживая в себе приступ злости, адмирал, засмеявшись, спросил:

— Главным образом из чехов? Не так ли?

— Нет, из французов, шотландских стрелков, американцев и, наконец, из чехов. Они же сражались с большевиками.

— Но предательски перестали это делать. Разве не так?

— Не будем отвлекаться от главного. Разве Нокс не говорил с вами о крайней необходимости создания около золотого запаса союзной охраны?

— Не говорил и, надеюсь, не будет говорить. Нокс понимает, что золото принадлежит сибирскому правительству и будет охраняться его армией на всем пути его следования из Омска.

— Куда?

— Не знаю.

— Действительно не знаете иди не хотите сказать?

— Не хочу сказать, ибо ваши офицеры не умеют держать языки за зубами.

— Но поймите, мой адмирал, золото повезут по железной дороге и красные будут пытаться им овладеть.

— Чтобы этого не случилось, позаботится моя армия. Поймите и вы, мой генерал, что у меня армия, а не воинские подразделения инвалидов, которыми вы располагаете.

— Золотой запас может остаться неприкосновенным только в том случае, если его будет охранять престиж великих держав под символикой их национальных флагов.