Когда мы находились в таком томительном состоянии духа, мы услышали, как около нас кто-то сказал: «Береги жизнь». Так как это прозвучало совсем близко, я взглянул между ветвями и увидел, что за деревьями показался свет, выходивший из трех домов, где лошадь, вероятно, иногда стояла раньше, потому что хотя и неуверенными шагами, но повела нас туда. Расстояние было небольшим, и, пробежав одно мгновение, мы оказались около домов, из которых с большой предупредительностью вышли предложить нам пристанище; и там, где мы не рассчитывали найти даже воды, мы нашли очень хороших каплунов, потому что все иностранные нации предоставляют это угощение путешественникам на постоялых дворах, обладая в этом преимуществом перед Испанией.

Мы очень хорошо поужинали; я спросил кружку воды, и мне принесли ее из родника, который бил около самых домов, горячую, испускающую пар; я велел поставить ее на окно, и хотя погода не была очень холодной, буря и град ее изменили, и кружка с водой в одно мгновение охладилась и даже обледенела. Я выпил ее, а хозяин привел сюда из других домов двух свидетелей и, видя, что я пью вторую кружку холодной воды, сказал им:

– Сеньоры, из-за этого я вас и привел: если этот сеньор испанец умрет от этих кружек холодной воды, так пусть не говорят, что я его убил.

Я рассмеялся, думая, что он говорил так потому, что питает отвращение к воде или любит вино, но это было сказано с полным основанием, которое трактирщик объяснил позднее. Будучи новичком в Италии, я спросил, по какой причине он хочет, чтобы не пил воды человек, который почти всегда пил и пьет ее. Он мне ответил, что вода в Испании была гораздо мягче и более легко переваривалась, чем вода в Италии, обладающая большей влажностью. [367] И очень вероятно, что в ней есть что-то вредное, потому что народ такого тонкого ума, как итальянцы, не решается пить ее без примеси.

Я знал одного итальянского кабальеро, который до приезда в Испанию не пил ни капли воды, а находясь в Испании – не пил ни капли вина. Вода, будь она из реки или из родника, приобретает хорошее или дурное качество от земли или минералов, через которые она проходит. Так как Испания настолько облагодетельствована солнцем и с такой силой поглощает влажность, то вода там очень здоровая, а кроме того, она проходит обычно через минералы, содержащие золото, как это происходит с водой в Сьерра-Бермехе, [368] где сами горы такого же цвета, и вода там превосходнейшая; или вода проходит через минералы, содержащие серебро, эта вода тоже очень хороша, как, например, в Сьерра-Морене, что доказывается водой в Гвадальканале; [369] или через минералы, содержащие железо, как в Бискайе, [370] – такая вода целебна. И в результате не найдется в Испании воды, которая была бы вредна, будь она из родника или из реки, потому что воды из лагун, из озер или стоячих болот нет, и ее не пьют; скорее даже кажется, что для большего величия милосердия Божия около одной лагуны, величиной больше лиги, находящейся вблизи Антекеры [371] и в которой всегда добывают соль, имеется рядом лучшая и самая здоровая вода, какая известна в мире, которая называется Каменным источником, потому что разрушает камень. А в Ронде есть другой родничок, который называют родником монахинь [372] и который бьет на горе по направлению к востоку; от питья воды из него сейчас же разрушается камень и в тот же самый день выходит песком, и о ней можно было бы написать огромнейший том.

Но то, что сказал мне трактирщик, было настолько верно, что во все время моего пребывания в Ломбардии, [373] – а это было больше трех лет, – из-за воды, которую я пил, я всегда чувствовал себя нездоровым и страдал постоянными головными болями. И это подтвердилось уже на следующий день, потому что, когда я ехал, во всех лужах, образовавшихся после сильнейшего ливня, были всякие животные, как лягушки, головастики и другие твари, народившиеся в такой короткий промежуток времени вследствие сильной вредной влажности почвы. А во рвах Милана можно видеть в большом количестве клубки змей, порожденных грязью и гниением воды и чрезмерной влажностью самой почвы.

Но, оставляя в стороне этот предмет и возвращаясь к моему рассказу, мы подвигались вперед через Генуэзскую область – мой проводник и я, – пока не столкнулись с не сколькими земледельцами, которые на вопрос, как нам держать путь, – так как мы заблудились накануне ночью, – ответили нам несуразностью, чтобы обмануть нас и направить на неверный путь. Проводник понял шутку и сказал, что они нас обманывают. Однако я, не принимая этого за шутку, обругал их на дурном итальянском языке, а они, будучи в большом числе, схватились за камни. Я спешился и ранил одного из них шпагой. Проводник забрал свою лошадь и оставил меня среди них, потому что, принадлежа к этому же народу, не захотел быть свидетелем в этом деле; а так как я поскользнулся и упал на землю, они набросились на меня и, связав мне руки, повели меня в ближайшее селение, которое было очень большим и очень населенным. Показали в качестве улики кровь раненого и на меня надели цепь и очень тяжелые оковы.

На этот раз мне следовало жаловаться не на свое великое несчастье, а на свое недостаточное благоразумие; ибо, находясь в незнакомой мне стране, я захотел сделать то, чего не сделал бы в своей: потому что испанцы, находясь вне своей страны, считают себя неограниченными господами. Так как мне было некому и не на кого жаловаться, я обратил против себя попреки или камни, какие мои противники могли бы бросить в меня. Я оказался под бременем оков, какие не угнетали меня в Алжире, тогда как там были враги веры и тех, кто ее исповедовал, и я не имел здесь возможности обратить взора к кому-нибудь, кто благосклонно взглянул бы на меня. Ибо по той же самой причине, по какой мы считаем себя владыками мира, мы во всех вызываем ненависть.

Тот, кто направляется в чужие страны, обязан вступать в них с большой осмотрительностью, потому что и законы здесь не те же, и обычаи не похожи, и не соблюдается дружба там, где нет знакомства. И достоверно известно, что хотя королевства и республики соблюдают уважение и дружбу, какие существуют между ними, однако того же самого не бывает между отдельными людьми, так что обыкновенно они чернят друг друга и враждуют между собой, и тем сильнее, чем больше считают себя, с основанием или без оного, угнетенными. Я заметил, что терпеливость является добродетелью, пригодной для всего на свете, но в особенности при сношениях с людьми незнакомыми. Чужестранец необходимо должен быть очень приветливым и вежливым с учтивостью и должен поступаться своим правом в делах, о которых он не знает, – считаются ли они там, где он находится, хорошими или дурными; с веселым лицом, обуздав свой гнев, он легко познакомится с тем, чего мы не знаем в странах, сведения об обычаях которых не дошли до нас.