Утро выдалось погожее, розовое. По голубому небосклону скользили белопенные облака. От обилия влаги клонились ветви деревьев, роняя на землю тяжелые капли. В свежем, прозрачном воздухе растворялся терпкий запах цветов и зелени.

Сержик весело побежал к оврагу. То, что он увидел, его озадачило. От земляной плотины не осталось и следа. По дну оврага, клокоча, мчался грязный поток. Он остервенело бился о крутые берега оврага, тащил с собой вое, что попадалось на пути, перехлестывая через мостик.

— Вот это — сила! — восторженно сказал кто-то за спиной.

Он оглянулся: это были Витек и Степка. Вскоре рядом оказались Саня-рыжий, Нюра и Люська. Последним, протирая заспанные глазенки, подошел Тимофей Иванович.

— Против такой силы ни одна запруда не устоит, — задумчиво произнес Степка.

— Разве что только на сваях, — степенно сказал Тимофей Иванович.

— А лягушатники, видать, все еще дрыхнут, — засмеялся Саня.

— Брось ты это прозвище, — поморщился Сержик.

— Это почему?

— Ведь помирились же.

— Кто, ты? — вызывающе спросил Саня. — Я лично никаких перемирий не подписывал:

Витек осадил Саню:

— Хватит тебе цапаться!

— А как же отряд полосатых? — удивился Саня. — Распускается?

Сержик насмешливо произнес:

— Вот ты, Саня, тельняшку флотскую носишь, а почему она полосатая — тебе невдомек.

— Ха, я не знаю, почему полосатая? — закипятился Саня-рыжий. — Синие полоски означают море…

— А белые? — сощурилась Люська.

— Белые, белые… — забормотал Саня. — Белые — это паруса и чайки.

Витек, схватившись за живот, отчаянно захохотал. Саня-рыжий на него обиделся:

— Сам же выдумал этот отряд полосатых…

— Море, чайки, — передразнил Сержик. — Слышал звон, а не знаешь, где он. Тельняшки, правда, придуманы еще в эпоху парусного флота. Только они потому полосатые, чтобы матросов среди парусов можно было хорошо видеть. Дошло?

— Ты где это вычитал? — поинтересовался Степка.

— Мне отец рассказывал.

— Он моряк?

— Черноморский был. У него два ордена и шесть медалей.

— А у меня брат недавно с Тихого океана вернулся, — с и неменьшей гордостью сказал Витек. — У Тимофея Ивановича и Люськи дяди — тоже флотские.

Поток, метавшийся на дне оврага, постепенно утрачивал силу, иссякал. На той стороне тоже собиралась ватага заовражных, Сержик все силился разглядеть среди них Ирисочку, но найти ее взглядом не мог: поглазеть на взбунтовавшийся ручей пришло много девчонок.

Наконец, в почетном сопровождении Лаври появился в своей неизменной малиновой тюбетейке Сапун. Завидев полосатых, помахал рукой — приглашая к себе.

— Пошли, что ли? — спросил у своих Витек.

— А не отлупят? — усомнился Саня. — Заманят, а потом ума вложат. С них станется!

— Ни к чему показывать нашу слабость, — сказал Сержик и первым двинулся вниз по лестнице.

Встретились на мостике — под напором воды он мелко подрагивал. Ребята поздоровались чин-чином, за руки. Беседа сначала не клеилась.

— Без запруды теперь — амба, — сказал Сапун. — Жарынь, посохнет все в огородах.

— М-да, — согласился Витек. — Придется строить заново.

Тимофей Иванович вразумительно вымолвил:

— Если из земли — напрасный труд. Прочная основа нужна.

— Основа! — залился ехидным смехом Лавря, натягивая кепку на глаза Тимофею Ивановичу. — Академик!!!

— Зачем ты его так? — повернулся к Лавре Сержик.

— А как надо? Как вчера тебя? Так, что ли?

Лавря смотрел на Сержика нахальными глазами, вызывая на откровенную ссору. Но Сержик сдержался: не хотелось ссориться из-за пустяков. Тогда Лавря переключился на Саню-рыжего:

— Когда голубков принесешь?

— А я тебе должен?

— Гони пару «гривушков», а то сейчас выкупаю. Ну?!

Сержик тронул Сапуна за локоть:

— Вчера уговора не было, чтобы скандалить. А у Лаври опять язык и руки чешутся.

Сапун, сдвинув малиновую тюбетейку на затылок, ухмыльнулся. Его так и подмывало затеять ссору, но заметив, что от домов по тропинке бежала к мостику Ирисочка, он замялся.

«Ага, струсил, — удовлетворенно подумал Сержик, радуясь появлению девочки. — Боится, что синеглазка пожалуется на них брату…»