— К твоему сведению, это и моясексуальная жизнь, и именно ты все вывалила в «Вог», потому что перепутала свои транквилизаторы со стилноксом.

— Да хоть бы и так, ты тоже, между прочим, на стилноксе сидишь!

— Да, цыпочка, только мне он помогает уснуть, а у тебя вызывает неодолимое желание бороться за демократизацию искусственных членов во имя расцвета семейной половой жизни.

— Моя публика имеет право знать!

— Ах да, вот только вчера вечером на просмотре для прессы семнадцать человек задали мне вопрос, нравится ли мне, когда меня имеют в зад, а Стефан Би смотрел на меня как-то странно…

— Ну и что, Дерек, просто не приглашай этого жуткого типа на свои просмотры, что ты хочешь, чтобы я еще сказала?

— Манон, все, о чем я прошу, это чтобы ты помнила, как тебя зовут, когда приедешь на пресс-конференцию.

— Для этого мне нужно просто… открыть газеты!

— Ой, какие мы хитрые, бестолочь несчастная. Снялись в жалкой полнометражке и уже воображаем себя рок-звездой. Копейки не дам за твою будущую карьеру. Валери Каприски, тебе это что-то говорит?

— Кто такая Валери Каприски?

— Да оставь ты в покое эту алкоголичку, — вмешивается Мирко, — пусть хлебает свое винище и заткнется, заколебала уже!

— Ты прав, — отвечает Дерек.

— Ты уволен, — говорю я со стоном.

— Никто не уволен, — говорит Дерек.

— Манон, телефон, — влезает Эмма, — это «Пари-Матч», они хотели бы задать вам несколько вопросов.

— Да пусть купят последнюю «Эль» и перепишут статью! Или «Вог», или «Гала», или португальский GQ, или «Инрок», или «Роллинг Стоунз», или «Эсквайр», или «Вэнити Фэйр»! Только пусть катятся к черту!

— Манон, кончай динамить «Пари-Матч». Ответь «Пари-Матч». Пожалуйста.

— Они поместили фото, где у меня складка жира! Что ты на это скажешь, а? Это недопустимо, я этого не собираюсь допускать и не допущу!

— Манон, ты возьмешь трубку и ответишь «Пари-Матч» на их вопросы, но если ты хоть раз произнесешь слова «искусственный член», полетишь в Штаты чартером.

— Неет! Мне осточертели вопросы! Удачно ли прошли съемки? Сработались ли вы со своими коллегами? Что вы чувствовали, снимаясь у Каренина? Близка ли вам ваша героиня? Ты знаешь, сколько раз я это повторяла, а, знаешь?

— Будьте добры, уберите свои когти с моей руки, мадам, я за рулем, и мне несколько неудобно переключать скорости.

— Нахал! Ты уволен!

— Никто не уволен, — повторяет Дерек, — и кончай царапать Жоржа, он за рулем.

— Дерек, эту полоумную надо посадить под замок и выпороть кнутом.

— Спасибо, Мирко, сейчас пока не стоит.

— Что такое кнут?

— Это русская плетка, которой наказывали преступников, — отвечает Дерек, он всегда готов услужить, если вам нужна справка.

— Ах ты, мерзавец! — говорю я и выливаю свой бокал на белый костюм Мирко.

— Дрянь, — рычит он, — я бы тебе показал, что почем, если б ты не трахала босса искусственным членом…

— Мирко, ты уволен, — говорит Дерек.

— Никто не уволен, — возражаю я, — Мирко прав.

— Мирко попросту хочется тебя убить.

— Манон, «Резервуар Продакшн» на проводе!

— Срать я хотела на «Резервуар Продакшн», пусть валят на хер!

— Манон Д. хочет на вас срать, месье, так что можете валить на хер, — добросовестно передает Эмма.

Я вырываю у нее телефон:

— Здравствуйте, это Манон Д., извините за нелюбезность моей пресс-атташе, она очень тяжело переносит перемену пола.

— Да что ж она опять несет, — стонет Дерек, — я больше не могу, Эмма.

— Нет, ну это уж чересчур, — заводится Эмма, — за пятнадцать лет работы насмотрелась я на мерзавок, но чтоб такая…

— Кнут, говорю вам! Нужен кнут.

— Ладно, кончайте, вы оба, эта женщина, быть может, однажды будет вынашивать моих детей, так что выбирайте выражения.

— Да, да, — продолжаю я, — еще две недели назад ее звали Роберто и она крутила великую любовь с воздушным гимнастом… Именно, с великим классиком сверкающего трико… Это надо было видеть, Эмма на «харлее», с баками…

Эмма на ходу выпрыгивает из машины.

— Ну вот и готово, больше эта идиотка никого грузить не будет, — говорю я и швыряю трубку прямо в морду стажеру, и в эту секунду мы тормозим перед особняком Каренина, опоздав ровно на пятьдесят три минуты.