Ю. Кобищанов

Анри Лот — фигура уникальная в тех областях знания, которые французы называют «науками о человеке». Во второй половине XX в., когда девизом, начертанным на знамени науки, стала «специализация», т. е. выделение, обособление, встречаются еще люди, ученые в том числе, живущие как бы в ином измерении. Когда смотришь, как они тихо и несуетно строят целостный дом своего — и нашего — познания, соизмеряя фундамент с грунтом, дверь с дорогой, крышу с небом, начинаешь догадываться, что отличает движение вверх от движения вперед. Анри Лот не разделяет, он соединяет. В себе — профессионального этнографа, археолога, путешественника, сказочно удачливого искателя наскальных рисунков и еще более сказочно двужильного их копировальщика. В «объекте исследования» — прошлое и настоящее, древние фрески на скалах Сахары и сегодняшних тяжко страдающих от засухи ее сыновей и дочерей. В аудитории, к которой он обращается, — ученых-коллег, черпающих из его работ ценнейшую информацию, и «рядовых» читателей, чьи сердца не очерствели к судьбам других народов…

Лот, однако, не бесплотный идеал ученого мужа, изрекающего сплошные истины. В его трудах немало спорного, встречаются и ошибочные суждения, и устаревшие идеи. Его широта, целостный охват предмета исследования имеют и слабую сторону — необъятного не объять, где-то явно не хватает специальных знаний. Тогда именно узкому специалисту и необходимо вмешаться с дополнениями, исправлениями, альтернативными подходами к проблеме; не только научные достижения, но и ошибки такого ученого, как Лот, дорого стоят — они не должны остаться в науке непрокомментированными. В роли такого узкого специалиста и выступает автор настоящего послесловия-специалиста по берберскому и туарегскому сравнительно-историческому языкознанию, области по своей специфике чрезвычайно коварной и вместе с тем глубоко притягательной для неспециалиста — этнографа, археолога, историка.

«Язык, на котором говорят туареги, носит название тамахакили тамашек, — пишет А. Лот, — в зависимости от того, какие племена говорят на нем — сахарские или сахельские›.

Это утверждение нуждается в уточнении. На всех языках берберской семьи, за исключением языка кабилов Алжира (самого большого по численности берберского этноса Северной Африки) и нескольких восточноберберских языков, сохранившихся в оазисах Египта (Сива) и Ливии, самоназвание народа, на них говорящего, — имазигхен(imaziyen). Это — множественное число от амазигх, т. е. «бербер». Последним термином пользуются арабы (он либо образован от арабского глагола барбара‘реветь, блеять, бормотать, говорить невнятно’, либо происходит из греческого барбаройи заимствованного из греческого латинского барбари‘варвары, чужеземцы’) и вслед за ними европейцы; сами «берберы» так себя назовут только в разговоре с иностранцем, который может не знать их подлинного самоназвания.

От древнего этнонима амазигх, по всей видимости возникшего еще в праберберском языке (существовавшем как единый язык вплоть до последней трети II тысячелетия до н. э.) и засвидетельствованного в форме максииу Геродота, мазикиив других античных источниках, происходит и общее для большинства берберских народов название языка — тамазигхт, состоящее из основы мазигхи конфикса тa…т. В южноберберских языках, больше известных как туарегские, общеберберский звук «з» в одних из этих языков перешел в «ж», в других — в «ш», в третьих — в «х». Отсюда название языка тамазигхт в одних туарегских языках или диалектах звучит как тамажек, в других — как тамашек, в третьих — как тамахак(в конце слова звук [у], что-то вроде украинского «г», который мы условно передаем по-русски как «гх», переходит в гортанное «к», для простоты передаваемое русской буквой «к», полностью ассимилируя суффикс - т). Тесная группа диалектов туарегов Ахаггара, Тассилин-Аджера, племени таитоков и еще нескольких мелких племен носит название тамахак именно потому, что во всех этих диалектах, а следовательно, и в их общем языке-предке старое общеберберское «з» стало произноситься как «х». В Сахаре распространена вся группа диалектов тамахак. Однако там же, в Сахаре, к северо-востоку от носителей тамахака, в оазисе Гат (в нашей передаче — Гхат [аt]), говорят на туарегском языке, называемом разными источниками тамаэик, тамажекили даже тамаджек, но не тамахак. В Сахеле же, т е. в зоне, примыкающей к пустыне с юга, разные туарегские диалекты называются тамашек и тамажек. Кстати, Анри Лот, упомянув в главе, посвященной языку, два названия разных туарегских языков — тамахаки тамашек(мы теперь знаем, что есть еще и тамажек), по всей книге пользуется этими названиями практически произвольно, приводя, скажем, слово из языка тамахак, но называя этот язык тамашек, и наоборот. Путаница в названиях туарегских языков, ставшая дурной традицией в исторических и этнографических (и даже в некоторых лингвистических!) трудах, тем более удивительна, что их предок — общетуарегский язык распался на диалекты примерно в IV в. н. э., а значит, генетически наиболее удаленные друг от друга туарегские языки, скажем групп тамахак и тамашек, различаются так же, как русский и польский или румынский и португальский. Представим себе труд, где приводятся русские слова в качестве примеров из польского языка!

«Названия гир, гер, н-гер (нигер), Абалесса, Илези, означающие соответственно „приток, река, обработанный участок, возвышенность, окруженная низиной“, встречаются в текстах Плиния, Птолемея и других авторов и предстают как самые древние известные нам слова берберского языка, относящиеся к старой топонимике Сахары, используемой и поныне», — пишет А. Лот. Но, строго говоря, в текстах Плиния Старшего («Естественная история›) и Клавдия Птолемея («Руководство по географии») встречаются не современные топонимы, а похожие на них названия, в данном случае у Плиния — Алазит и Вальса, которые Анри Лот на редкость удачно отождествляет соответственно с современными Илези, или Иллизи, и Абалессой. Удачно — это лишь значит, что фонетическая сторона сопоставлений вполне правдоподобна, независимо от того, происходят ли сами топонимы Илези и Абалесса из «значимых» берберских слов (на языке ахаггар абелесдействительно означает «обрабатываемый участок местности», причем слово это устаревшее, почти неупотребительное) или нет; отметим при этом, что ни о какой точной локализации указанных географических названий по тексту Плиния пока речи быть не может, и если отождествление Лота верно, то оно — очень важная ниточка для распутывания сложнейшего клубка топонимов и этнонимов, приводимых Плинием.

Что касается названий гири гер, то они сопоставимы с туарегскими словами со значением «большая река, озеро, море» (ахаггар згарау, языки аир и восточный тауллеммет — агарауи др.), и в частности «река Нигер», однако с той оговоркой, что в туарегском здесь основа гарау, а у Плиния — гер/гир, т. е. сходство отнюдь не полное; отметим, кстати, что с восточных отрогов Высокого Атласа берет начало река под названием Гир. Никакого н-геру античных авторов, естественно, нет, а есть название р. Нигер, которое Лот склонен выводить из н-гер, что могло бы по-берберски значить «относящийся к гер», а если гер/гирпереводить как «река» — то «относящийся к реке, речной». Такое исходное значение для названия одной из крупнейших рек Африки представляется несколько странным (оно выглядело бы правдоподобнее, если бы речь шла, скажем, о небольшом притоке); кроме того, мало вероятно, чтобы собственное имя, гидроним, начиналось с частицы н, передающей грамматические отношения типа русского родительного падежа или английского оf. Думаю, что если гидроним Нигер действительно берберского происхождения, то он гораздо лучше объясняется из слов, производных от туарегского глагола ngr ‘находиться позади, укрываться за’, а именно ахаггарского a-nddir ‘участок горного массива между вершиной и подножием’ (возможно, это связано с особенностями рельефа долины Нигера) и точно соответствующего ему названия Аngger («река Нигер») в языках аир и восточный тауллеммет.

Любопытно, что и вполне приемлемые сопоставления автора вроде Вальса — Абалесса — не самые древние из исторически засвидетельствованных слов берберских, или, как их еще называют, берберо-ливийских языков. Плиний Старший писал свои труды в I, а Птолемей — во II в. н. э., тогда как еще в египетских текстах периода Нового царства (с 22-й династии, X в. до н. э.) засвидетельствован термин ms‘князь, вождь (ливийцев)’, — очевидно, заимствованное берберское слово, дожившее до наших дней в форме mss — ‘хозяин, владелец’ в туарегских языках и входящее составной частью в известные с древности антропонимы, имена людей (типа Маssulet из mss ult ‘хозяин дочери’, Маsunа из mss-inау ‘наш хозяин’). Но и это слово — не самый древний берберизм в египетском. В текстах Среднего царства (11 династия, XXII–XXI вв. до н. э.). упоминается ливийское имя собственное ’,bykwr, означающее «собака, борзая»; древнее берберо-ливийское слово сохранилось в современных туарегских языках: в гхате — а-baykur ‘борзая’, в ахаггаре — а-baykor ‘непородистая собака’. Поразительно, насколько точна древнеегипетская передача берберской структуры слова с помощью одних согласных (египетская иероглифика не передавала гласных): ’,bykwr должно было бы реально произноситься как [аbауkur]. Эта замеченная еще знаменитым французским египтологом и исследователем текстов пирамид Гастоном Масперо берберо-египетская параллель представляет собой, вероятно, самый долговечный исторически засвидетельствованный пример сохранности звукового облика и значения слова — на протяжении четырех тысячелетий! Прибавим к этому засвидетельствованные Геродотом в V в. до н. э. названия ливийских племен — максии (соответствующих Маzices Птолемея и самоназванию берберов i-maziy-n) и гараманты (от топонима Гарама, происходящего с большой степенью вероятности из общеберберского а-rm ‘крупное поселение, город’) — и приоритет, приписываемый Анри Лотом Плинию и Птолемею в передаче самых древних слов берберского языка, приходится признать незаслуженным…

Говоря о том, что ливийский язык «заимствовал из каждого языка некоторые слова», имея в виду языки вторгавшихся в Северную Африку «финикийцев, римлян, вандалов, византийцев», Лот допускает неточность: в берберо-ливийских языках засвидетельствованы финикийские, латинские и греческие заимствования, что неудивительно, учитывая высокий уровень культуры соответствующих народов и длительный период контактов с ними; вандалы же — группа германских племен, завоевавших в V в. большую часть Средиземноморского побережья Африки, — не оставили видимых следов в языке местного населения.