В сентябре геваровский отряд продвигается к более населенной зоне, что дает возможность партизанам приобрести немного пищи и утолить жажду нормальной водой. Правда, это связано теперь с еще большим риском, так как, пишет Че, «крестьянская масса ни в чем не помогает, крестьяне становятся предателями». ( Прим. авт.: Я пытаюсь осмыслить, что думал Гевара, записывая эти скупые строки. Насколько тяжело было морально ему признать это в отношении людей, ради которых, собственно, он и приехал в Боливию и взвалил на себя мало благодарную роль.)

А положение в отряде становится все более тяжелым. Если до гибели Хоакина бойцы жили еще какой-то надеждой, теперь она, эта надежда, умирала в их сердцах. Девять месяцев нечеловеческих усилий измотали людей Че не только физически, но и духовно. Потеряли ли они веру в конечную цель? Скорее нет, но теперь больше всего они хотели просто выспаться и утолить голод. Вернемся к Дневнику:

«12 сентября... Видно, что Антонио ведет себя ненормально. На глазах слезы... но уверяет, что его не беспокоит наказание, полученное за то, что уснул на посту и затем это отрицал... Ссылается на недостаток сна. Отказался выполнить приказ Чапако...»

«13 сентября... Предложил Дарио покинуть отряд, если он того желает. Сначала Дарио мне ответил, что это опасно. Я предупредил, что здесь не убежище и если решает остаться, то это — раз и навсегда...»

«16 сентября... Серьезная ссора между Антонио и Чапако... Эустакио заявил, что Ньято ест больше других... Хулио обвинил больного врача в симуляции...»

«18 сентября... Бенигно не выполнил приказ и получил нагоняй, после чего с ним случилась истерика...»

И что же Че? Как он оценивает все эти проявления людских слабостей? Исключительно сдержанно и с большим пониманием (поистине «святой» человек!). Он записывает в месячном анализе за сентябрь, что моральный дух большинства оставшихся людей довольно высок. Он по-братски любит этих самоотверженных людей, пожертвовавших буквально всем ради великих освободительных идеалов.

26 сентября отряд вошел в селение Игера на высоте 2280 метров. При выходе из него наткнулся на засаду (кто-то уже вызвал солдат!). Бой короткий, но большие потери у партизан — трое убитых, двое раненых, боливийцы Камба и Леон дезертировали и сдались в плен. Остальные спаслись бегством. «Несколько раз нам казалось, что это наш последний день», — записывает Че 28 сентября. Радио сообщает, что Гевара окружен и ликвидация его отряда — дело ближайших дней.

Листок из Дневника от 30 сентября:

«Месяц этот напоминает по своим чертам предыдущий, но сейчас армия явно показывает большую эффективность в своих действиях (не зря усердствуют инструкторы из Пентагона и ЦРУ! — Ю.Г.)...

Наиболее важная задача — уйти отсюда и искать более благоприятную зону. Кроме того, надо наладить контакты, хотя весь наш аппарат в Ла-Пасе разрушен, и там нам также нанесли тяжелые удары».

Утром первого октября партизаны разбили лагерь в редком лесочке. Поблизости виднелись крестьянские хижины, они были заняты солдатами. На следующий день солдаты почему-то скрылись. Тем не менее, партизаны двинулись дальше в поисках более надежного места. Они продвигались из одного ущелья в другое, избегая встреч с крестьянами и патрулями. 7 октября они вошли в ложбину Кебрада де Юро. Че делает предпоследнюю запись в Дневнике:

«Одиннадцать месяцев со дня нашего появления в Ньянкауасу исполнилось без всяких осложнений, почти идиллически (надо было постучать при этом по «дереву»! — Ю.Г.). Все было тихо до полпервого, когда в ложбине, в которой мы разбили лагерь, появилась старуха, пасшая своих коз. Нам пришлось задержать ее. Она ничего внятного о солдатах не сказала, отвечая на все наши вопросы, что ничего не знает, что она уже давно в этих местах не появлялась... В полшестого Инти и еще двое отправились в хижину к старухе, у которой одна дочь парализована, другая — почти карлица. Старухе дали 50 песо и сказали, чтобы она никому ни слова о нас не говорила. Но мы мало надеемся, что она сдержит свое обещание (и правильно делаете: старуха все расскажет потом солдатам. — Ю.Г.). В пять часов мы вышли в путь. Луна еле светила, и переход был очень утомительным. Мы оставили много следов, идя по ложбине, в которой не было домов, но были посевы картофеля... В два часа ночи мы решили отдохнуть, но потом сочли бессмысленным продолжать наш путь. При ночных переходах Чино (страдал сильной близорукостью. — Ю.Г.) превращается в настоящую обузу». Далее следует несколько строк, о сообщении армейского командования, сообщавших об окруженных 37 партизанах между реками Асеро и Оро. Последнюю запись Гевара делает между 2 и 3 часами утра 8 октября. На этом записи обрывается «Боливийский дневник» Че.

О последующих событиях того же дня мир узнал со слов Инти и других трех товарищей Гевары.

Отдохнув два часа, 17 партизан снова пустились в путь. Неожиданно далеко впереди они заметили какой-то блуждающий свет, но он вскоре исчез (впоследствии выяснилось, что это был местный крестьянин, привлеченный голосами бойцов; заметив их, он тут же донес ближайшему посту в надежде получить объявленную по радио сумму за информацию об отряде).

Когда немного рассвело, Че понял, что покрытая низким кустарником ложбина не укрывает их от постороннего глаза. Поэтому он срочно послал вперед на левый и правый холмы разведку. В 8.30 утра ему донесли, что ложбина окружена войсками. Пока командир отдает необходимые распоряжения, перенесемся на время в лагерь противника...

Месяца за два до этих событий капитану боливийской армии Вильяроэлю была поручена сверхсекретная миссия — с хорошо подготовленной группой уничтожить основной отряд Че. Это были парашютисты-«рейнджеры», которых он отобрал из добровольцев. Всего 80 солдат и 16 из сержантского состава.

До этого ему дали допросить двоих перебежчиков из партизанского лагеря. Они рассказали, что в отряде «мною людей», около 20 иностранцев, имеют современное оружие и одну радиостанцию. База их в Ньянкауасу. Дезертиры сообщили также, что они раньше работали на руднике, где их завербовали люди партизан, пообещав хорошо платить (такой выдумкой пользовались почти все перебежчики. — Ю.Г.). Командирами в отряде являются Коко и Инти Передо. Есть одна женщина — аргентинка Лаура Гутьеррес, вроде немецкого происхождения, ее псевдоним — Таня. Ни о каком Че Геваре они ничего не слышали (имевший псевдоним Рамона Гевара к тому времени сменил его на Фернандо. — Ю.Г.) «Мы не захотели тренироваться, чтобы потом умереть, и ушли в город. Когда мы продавали наши винтовки, нас арестовали...», — добавили дезертиры [348] .