Летом речь зашла уже о конкретных условиях. Мильнер оценил «ВКонтакте» в 40 млн долларов. Стороны начали торговлю – здесь на первый план вышел Слава. Он заявил, что соцсеть стоит 60 млн. Свои позиции он оборонял настолько яростно, что Мильнер согласился отдать 15 млн за 24,99 %. При этом капиталист выбил себе право на увеличение доли до 49 %.

Сделку оформили быстро – изящный договор в стиле DST Deal был подписан в июле. Если бы теперь Перекопский спросил Дурова, где заработанный миллион, тот предъявил бы ему счета. Но Перекопский вспомнил о споре нескоро – перспективы, нарисовавшиеся после альянса с Мильнером, ослепляли своим блеском сильнее золота.

Это была странная квартира. Едва не в полтораста квадратных метров, с четырьмя комнатами, глядящими узкими вытянутыми окнами во двор-колодец. Со стороны фасада шумел и клокотал человеческий трафик Невского. Население квартиры менялось от одного до десяти постояльцев. Средоточием жизни служила тесная комнатушка. За сдвинутыми столами стучали клавишами люди, останавливаясь лишь в шесть утра, когда по провайдерскому обыкновению падала сеть. Тогда люди обсуждали богословские вопросы типа: «Какой должна быть платформа для разработчиков?» или «Что хотят люди от соцсети?» Затем, утомленные кодом и схоластикой, валились на кровати и спали до часа дня.

Чтобы попасть во двор, Лев свернул с проспекта в подворотню с дверями неясного назначения и крадущимися по стенам проводами. Раньше дом занимали контора и квартиры банкира Блокка, который реконструировал здание и воздвиг на фасаде аллегории Правосудия и Адвокатуры. Дуров питал слабость к символике, и наличие аллегорий сыграло роль в выборе квартиры, к которой, гулко топая по лестнице, поднимался акционер его компании, нагруженный коробками.

Часто ночами одна из теней отвлекалась от ноутбука и бросала клич: «Кто за суши?» Коллеги неохотно отрывались от экранов и выдвигались в сторону двери и вниз по лестнице – к бару на углу Фонтанки и Невского. Но в эту ночь они были заняты настолько, что Дуров набрал номер Льва и попросил привезти еды.

Лев добрался до двери, перевел дыхание. Позвонил. Шаги. «Пи-иццу заказывали?» – крикнул он. Дверь отворил Дуров и, улыбаясь, отошел в сторону. Лев, хоть и не впервые заглядывал сюда, с удивлением осмотрел пустующую квартиру. Его приход будто не заметили.

Программисты сгрудились в каком-то чулане. Николай восседал в кресле и стучал по клавиатуре, время от времени прикладываясь к шоколадному батончику. За самым большим из сдвинутых столов согнулся кто-то худой и растрепанный. Некоторые из аутистов все-таки поздоровались, но, взяв еду, вернулись к коду.

Лев поговорил с предводителем, по которому было видно, что он тоже не прочь уткнуться в десктоп. Впрочем, Дуров, как всегда, был вежлив и прохладно приветлив. Висело ощущение шабаша, на который заглянула человеческая душа. Лев чувствовал себя не совсем уютно.

После сделки с Мильнером осенью 2007 года Дуров получил на счет деньги и с помощью матери, устроившейся риелтором, вложил их в квартиры – одну купил недалеко от дома, другую как офис, в сердце города. Николай вернулся в Петербург, и вот они с братом осматривали анфиладу комнат – две спальни, гостиная, подобие чулана для прислуги, кухня. Дуров как истинный петербуржец привык жить в декорациях к историческим спектаклям, хотя, впрочем, признавал, что в последнее время репертуар измельчал и театр пробавляется одноактными оперетками про весенние сосули.

Команда расширялась, и вскоре в девятиметровом пенале за сдвинутыми столами толкались четыре человека. Изредка кто-то уходил на кухню и кодил за столом для готовки. Прочие метры оставались невостребованными.

Четырьмя годами позже я сел в лифт, напоминавший золоченую клетку, устланную коврами в духе советского министерства тяжелой промышленности, и поднялся на один из двух этажей «ВКонтакте» в доме Зингера. Перед дуровской бандой здесь обитали юристы, которые хоть и скрепляли транснациональные сделки, но существовали без изысков – дешевые панели, подвесные потолки, ковролин.

Дуров въехал на этаж и изменил ровно четыре вещи. На стойке появился логотип сети, рядом с кабинетами возник механизм, выжимающий из апельсинов сок, и длинный диван с валиком в виде коров, высовывающих языки. На двери повесили доски с магнитным шрифтом (конечно, Tahoma) – «Сквот ИЕ. Кости в танке», «Наркомпросвет», «Злые пользователи», «Музей Павла Дурова».

Все прочее осталось неизменным – включая торчащие провода, отваливающиеся панели и другие предметы быта от прошлых хозяев. Дуров бросил в бой программистов и почти не отвлекался на офисные заморочки.

Проходя по штабу, я вспомнил, во-первых, тропинки, от которых муравьи не отклоняются, а во-вторых, свою квартиру летом, когда семья уехала на дачу и жизнедеятельность происходит только по тем маршрутам, где я, пользуясь свободным временем, живу и пишу с перерывами на сон. Так я понял, что приехал к близким по духу товарищам.

А тогда, в блокковском доме, кодеры сидели друг у друга на голове. Толкотня в пенале – братья перед десктопами, остальные за ноутбуками – никак не отражалась на результате. За год после ночного визита Льва с пиццей «ВКонтакте» открыла сервисы, которые обеспечили ей рост трафика в геометрической прогрессии. В первую очередь – видеохостинг и аудиохостинг с собственными плеерами. Во вторую – системы рейтингования юзеров через платные sms и подарки, мобильная версия.