Услышав это, Лев Иванович только вздохнул и недобрым взглядом полоснул по ни в чем не повинному Стасу, который на это развел руками. Гурову очень хотелось высказаться в адрес Петра без соблюдения должных норм этикета, но ронять авторитет начальства в глазах подчиненных было недопустимо, так что он приберег самые язвительные выражения до личной встречи, а сейчас предпочел промолчать и снова вернулся к печке. Крячко с участковым что-то негромко обсуждали на кухне, там даже что-то звякнуло, а Лев Иванович смотрел на огонь и думал, что дружба и забота – это, конечно, хорошо, но ведь надо и край видеть. От него же теперь все в деревне будут шарахаться, как от прокаженного, и провожать такими любопытными взглядами, что как бы дырки в куртке не прожгли. Тем временем участковый ушел, Крячко, позевывая, достал из шкафа постельное белье и одеяло с подушкой и, бросив все это на диван, сказал:

– Не королевское ложе, конечно, но спать можно, на себе проверил.

Гуров лег спать, а Стас, закончив все дела и закрыв вытяжку, последовал его примеру, но лег на кровати в другой комнате. Льву Ивановичу казалось, что, стоит ему коснуться головой подушки, как он тут же провалится в сон, чему должны были способствовать все волнения и переживания этого дня вкупе с накопившейся физической и моральной усталостью, да не тут-то было. Привыкший к городскому шуму, который не стихает даже ночью, потому что Москва действительно не спит никогда, Гуров, окруженный полнейшей, абсолютной тишиной, так не смог уснуть. Он лежал, слушал тишину, пялился в потолок, а в голову стали возвращаться, казалось бы, ушедшие оттуда нехорошие мысли. Он думал о том, что окружающим с ним, наверное, очень трудно – уж слишком он к ним требователен, но они почему-то не хотят понять, что от себя-то он требует еще больше! Поняв, что валяется совершенно зря и может додуматься вообще черт знает до чего, он тихонько встал, оделся и, увидев в углу кипу старых журналов «Вокруг света» – и чего только люди не свозят на дачу! – взял несколько штук и пошел на кухню. Сделав себе чай, он собрался было почитать, как появился одетый и совсем не заспанный Стас.

– Ты что, меня караулишь? – возмутился Гуров.

– Делать мне больше нечего! – фыркнул тот. – Просто отвык от этой тишины, вот и не спится. Ничего, завтра буду спать уже нормально, не в первый раз со мной такое.

– А я думал, только я такой чувствительный, – хмыкнул Лев Иванович.

– Может, хлопнем граммов по пятьдесят в качестве снотворного? – предложил Крячко.

– Да когда же нас с тобой такая доза усыпить могла? – рассмеялся Гуров. – А на большую я не рискну. Мне как-то снова в больницу не хочется.

– Тогда и я не буду, а то какой же я друг, если сам спать завалюсь, а ты тут будешь маяться, – заметил Стас.

– Да ты не обращай на меня внимания, – попросил Гуров. – От меня и так окружающим одна сплошная головная боль и нервотрепка.

– Здрасьте! Приехали! – от неожиданности Крячко даже растерялся. – Да ты чего несешь? – очнувшись, заорал он. – Да у тебя по всей России, куда ни кинь, должники! Ты стольким людям помог, что и не сосчитать!

– Небольшое уточнение, Стас – чужим людям! – выразительно сказал Лев Иванович. – А своим, близким? Знаешь, а Строева была не так уж не права. Со мной действительно трудно. Надеюсь, против этого ты возражать не будешь? – он посмотрел на друга.

– Как ты сам говоришь, будем терпеть! – пожал плечами тот, отметив для себя, что Гуров назвал жену по фамилии, но все же сказал: – Я смотрю, ты уже немного успокоился и, кажется, не прочь помириться с Машей.

– Тебе неправильно кажется, Стас – стар я уже для нее, точнее, для ее фокусов и закидонов, – объяснил Гуров.

– А если она захочет помириться?

– А вот это уже ее проблемы, – жестко ответил Лев Иванович. – Я для себя все решил.

– Неужели у тебя от любви к ней ничего не осталось? – осторожно спросил Крячко.

– А она была? Любовь эта? – усмехнулся Лев Иванович. – Когда Таня, светлая ей память, погибла, я же совсем ненормальный был. Вот друг мой один с телевидения и принялся меня по разным тусовкам таскать. На одной из них я со Строевой и познакомился и тут же забыл о ней. А вот она обо мне – нет. Не знаю уж, чем она руководствовалась, но подговорила она этого человека, и тот мне ее на дом доставил под идиотским предлогом, что у нее неприятности и она дома ночевать не может, словно она в гостинице не могла остановиться или у подруги. Только что в постель ко мне не уложил, – хмыкнул он.

– Насколько я помню, тут ты уже сам справился, – заметил Стас.

– Сама залезла! А я не железный! Ну, кто долго выдержит, когда полуголая красивая баба перед тобой мелькает? А потом она на те съемки в Италию уехала, а вернувшись, даже не позвонила. Вот такая у нас с ней любовь, – горько усмехнулся он, – была.

– Так зачем же ты тогда сам потом за ней в театр поехал и домой привез? – недоуменно спросил Крячко, удивленный такой откровенностью друга – тот до этого предпочитал держать все в себе.

– Может, одиноко мне было? – пожал плечами Гуров. – А может, тщеславие взыграло – известная артистка все-таки! Только сейчас я понимаю, что сделал тогда это напрасно! Вот так и прожил с чужим человеком все эти годы. Как там кто-то пел? «Просто встретились два одиночества…», ну и далее по тексту.

– Зачем же ты тогда на ней женился, прописал, завещание на нее оформил, раз понимал, что не пара вы? – воскликнул Стас.

– А ты забыл, что на меня тогда охоту объявили и в любой момент убить могли? Должен же я был как-то свою женщину обеспечить! Да и потом, я был моложе, мне с ней интересно было. Нескучно! Ходит эдакая тигрица по квартире, рычит и хвостом себя по бокам хлещет, а ты смотришь на нее и знаешь, что можешь ее в любой момент на место поставить. Только я уже не мальчик, Стас! Я постарел, и эти понты мне уже не нужны! Да и с тигрицей воевать тоже не хочется. Пусть она теперь где-нибудь в другом месте охотится и на кого-нибудь другого зубы оскаливает, а мне бы кого-нибудь поспокойнее. Милую, добрую, уютную, домашнюю женщину, чтобы дом был не ареной боевых действий – мне их и на работе хватает, а тем местом, где от них отдохнуть можно. Недаром же говорят: мой дом – моя крепость! А у меня получилось, что я в собственном доме удар в спину получил.