– Ну, – шутил мой брат зевая, – теперь следует посадить Джонни-Боя в клетку в центре города и следить, кто попытается его убить.

Ему понадобится много часов, чтобы добраться до своего дома в Колорадо, но он никак не хочет лечь спать, боясь упустить хоть малейшую подробность. Ему было всего пять лет, когда умер папа, но когда я сегодня встретилась с ним, то сразу увидела в его глазах то же сияние, которое раньше видела в глазах матери.

– Премного благодарен, – сказал Джонни-Бой моему брату.

Мы с Робом и Джонни-Боем сидели в конференц-зале полицейского участка. Бадди входил и выходил, согласуя свои действия с начальством. ФБР ничего не интересовало, кроме возможной связи между человеком, убившим Тони Мейерза, и мафией, занимавшейся утилизацией отходов на Лонг-Айленде.

– Можем напечатать на первой странице об обнаружений обломка здания, – предложила я.

– И публично признать, – рявкнул от двери Бадди, – что у нас нечего сравнить с ним и что мы не можем с уверенностью утверждать, что он от гимнастического зала.

– Думаю, нам надо обратиться к жителям, – продолжала настаивать я. – Мы должны найти кого-то, кто что-то знает о той ночи или что-то видел. А может, узнал позднее.

– Согласен, – сказал Джонни-Бой.

– Ты определенно не можешь выступить публично, – сказала я. – Предполагается, что ты вообще не существуешь.

Джонни-Бой скрывался у Кармеллы. Бадди вытащил его оттуда, чтобы произвести сенсацию.

– Прошло уже более двадцати одного года, – сказал Роб. – Может, это уже и не преступление за давностью лет?

– На убийства это не распространяется, – заметил Бадди.

Мы все замолчали.

И тут меня осенило. Эврика! Я знаю, кому позвонить. Я знаю, кто поможет.

Сам Уилл Рафферти, исполнительный продюсер «ДБС ньюс», приехал с командой в дом матери в понедельник в одиннадцать утра. Наша семья – мать, Роб и я – расселась вместе с ними вокруг обеденного стола, и мы начали излагать им свою историю. Около часа, когда мать пыталась заставить нас съесть сандвичи и салат, Абигейл яростно залаяла на крыльце. Я выбежала из дома и увидела сидящую на корточках Александру, подставляющую Абигейл лицо.

– Большое спасибо, – сказала я после того, как она, дав Абигейл возможность лизнуть ее в последний раз, распрямилась.

– Интересная история, – сказала Александра, вздрогнув при виде моих черных синяков под глазами и воротника-шины на шее.

Я пригласила ее в дом. Александра отрекомендовалась моей семье, села и сразу приступила к делу. В три из «ВСКТ» в Нью-Хейвене приехала телевизионная машина. В пять мать снова подала сандвичи. В семь тридцать группа телерепортеров рассредоточилась по всему округу.

Я поехала домой. На заднем дворе я обнаружила Спенсера, бросавшего Скотти теннисный мяч. На Спенсере старые спортивные шорты и футболка. В этой одежде он выглядел совсем по-домашнему.

Сила лежала на полотенце.

– Ты все еще здесь?

– Салли! – Он бросился мне навстречу. – Как идут дела? Я хотел позвонить тебе, но потом передумал. – Он чмокнул меня в щеку.

– И хорошо, что не позвонил, – ответила я зевая. – Все было так долго, что казалось, никогда не кончится. Все равно что совещание НАСА в доме моей матери. Однако им с Робом понравилось. Хотя бы что-то сдвинулось с места.

– А что думаешь ты?

Скотти протиснулся между нами и прижал к бедру Спенсера слюнявый мяч, давая понять, что хочет продолжения игры.

– Ну разве ты не разбойник? – спросила я Скотти, наклонившись к нему. – Нет, не смей прыгать, хороший мальчик. – Я бросила мяч, – Если можно что-то сделать, они сделают.

Обняв за плечи, Спенсер повел меня в дом.

– Значит, нам остается только молиться.

– Да. От нас мало что зависит. – Я повернулась, чтобы посмотреть на него, и почувствовала боль в шее. – Чем ты занимался весь день?

– Приделал ножку к столу в твоем кабинете, – сказал он. Скотти бросил мяч к нашим ногам и залаял. Я улыбнулась. Сейчас он чувствовал себя прекрасно.

– О! – внезапно воскликнул Спенсер. – Вот что я еще сделал. – Он указал на выросшую поленницу дров.

– Вот это да! Кто бы мог подумать, что ответственный редактор такой рачительный хозяин?

– Я люблю тебя. – Он улыбнулся и обнял меня за талию.

– Не устаю повторять тебе, что это преждевременно.