Тогда он опустил руки и была в этом жесте горькая усмешка. Тут же Аджеха вскинулся и посмотрел на жрицу через темноту. Она неуверенно помахала ему рукой.

— Здравствуй.

— Добрый день.

Они вернулись в деревню. Аджеха шёл впереди и Мийе приходилось прилагать усилие, чтобы не отстать от него. Вот страж миновал один дом, другой. И остановился, когда Мийя позвала его.

— Сегодня такой чудесный день!

Пришлось обернуться. Отвечал он ровно, без выражения.

— Это так.

Они оказались в окружении трёх пустующих домиков. Когда-то давно здесь жили люди. Но после первой катастрофы на озере многие покинули эти места. Захваченные ставнями окна сурово темнели под крышами. У одного дома притаилась покорёженная лавка с отвалившимися двумя ножками. Мийя приложила ладонь к заснеженному камню и оставила свой отпечаток на подмёрзшем снеге.

Всё это время Аджеха стоял в стороне с заложенными за спину руками. Смотрел он в сторону.

— Смотри, мой отпечаток пошёл в вечность.

Отвечать тот не стал.

— Как на сегодня его состояние?

— Удовлетворительное.

— Хорошо, — Мийя была искренне обрадовала. Легионер шёл на поправку и это замечательная новость. Хвала Императору, всё образуется. — Я так рада.

Аджеха стоял как на допросе с таким видом будто ждал, когда же его, наконец, отпустят.

— Ты ведь воспитывался в главном храме?

— Да.

— Там, наверно, было холодно. Мне рассказывали, что вы проходите специальные тренировки, чтобы не бояться холода.

— Да.

Весь такой серьёзный и собранный. Прямая осанка, сам смотрит в сторону. Костюм стража только подчёркивает нарочную отдалённость. Ни дать ни взять совершенный служитель при Императоре.

— Аджеха, ты всё время отвечаешь одно и тоже.

— Как угодно жрице.

Он как будто весь закаменел. Мийе на секунду показалось, что стоит дотронуться, и весь пойдёт трещинами. Она и сама замолчала, только смотрела внимательно на застывшего стража. Слишком внимательно, так что ему оставалось или заговорить, или уйти. Вдруг стало так тяжело, что казалось — вот сейчас тишина окутает уши. Напряжение росло.

И вдруг ему на голову упал снег. Аджеха нахмурился как ребёнок. Первой расхохоталась Мийя, за ней и сам страж. Оба смеялись, пока она не утёрла слёзы и не выпрямилась.

— Всё будет хорошо. Они приедут рано или поздно.

— Меня волнует не это.

Будь мир чуть теплее, они могли бы сесть на каменный круг тут же и разговаривать. Аджеха впервые ощутил возвращение в Чертог так осязаемо. Чертог всегда будет ждать его, через снега и равнины. Громоздящийся в вечности рукотворный айсберг со стенами без единого огреха, точно выточенный волнами.

Правда была в том, что ему хотелось остаться здесь.

— Тогда что?

— Здесь хорошо, — слова прозвучали так просто и естественно, что ни один не удивился.

— Я тебя понимаю, — Мийя говорила со свойственной ей убеждённостью. — Мне тоже нравится бывать среди людей. Я люблю их.

— И их тепло.

К тому времени они уже стояли рядом. Она улыбнулась, отчего Аджехе захотелось улыбнуться точно так же. Кажется, всё таки что-то отразилось на его лице. Потому что глаза Мийи зажглись и стали ещё красивее. Они были большими и тёмными, и очень тёплыми.

Некоторое время оба смотрели на звёзды.

— Мне нравится их свет, — удивительное дело, она произнесла это так, что Аджеха по-новому вглядывался в далёкое холодное сияние. — Когда-то давно нам рассказывали, что это те агоры, что покинули планету. — Снова улыбка. Аджеха задержался взглядом на мягких губах. — Может, так оно и есть. Тогда это были агоры удивительных людей, их тянуло вверх. Ты бы хотел стать звездой?

— Что?

Аджеха как будто с трудом перевёл взгляд снова на небо.

— Стать звездой. Освещать путь другим.

— Не знаю.

— Ты слишком серьёзен.

— Разве не таким полагается быть стражу?

— Так-то лучше.

Он хмыкнул.

— А чему учат жриц в Обители?

— Слушать суть мира.

— Получается?

Казалось, Аджеха готов рассмеяться. В Мийе взыграла природная скромность.

— Я на это надеюсь.

Он в который раз удивился такой перемене. Когда разговор касался служения Обители и её целям, Мийя делалась другом. Или же раскрывалась глубже, этого он понять не мог. Менялось даже её лицо, взгляд становился глубже. И порой Аджехе казалось, что ему не дотянуться туда, не узнать истоков того, что преобладает в ней.