— Живёт-то? Уже лет десять, — ухмыляется Азамат, наливая уху в тарелку. — Хос, иди есть, только помни, что горячо.

Хос бочком пробирается мимо духовника и усаживается дуть на рыбу. Алтонгирел смотрит на него с боязнью и тоской неизбежности. Ирлик, Кир и я мерзко хихикаем.

Осознав, что он в меньшинстве, Алтоша преисполняется вселенской скорби и встаёт.

— Я чувствую себя лишним в вашей тёплой компании, — обиженно собщает он. — Пожалуй, мне пора отдохнуть.

С этими словами он направляется прочь из кухни. Азамат нагоняет его в прихожей и застревает там надолго, видимо, уговаривает не обижаться. Хос уплетает суп, поглядывая на дверь из-под нахмуренных бровей. Кажется, он перенял у нас немного мимики.

— Бедняга духовник, — добродушно вздыхает Ирлик, просмеявшись. — Когда мир плавится в руках, это страшно.

— По опыту знаешь? — интересуюсь я скорее по инерции, чем потому что действительно хочу услышать, что ещё ему пришлось пережить.

Не заметив опаски в моём голосе, Ирлик проясняет:

— Я когда-то верил, что старшие боги мудры и всегда правы. Что их поступки продиктованы некой вселенской необходимостью. Как ты можешь догадаться, я жестоко разочаровался. Я, правда, был туговат умом и проникал в суть происходящего очень долго, так что для меня правда не стала внезапным шоком. А вот Алтонгирел побыстрее соображает, и я просто вижу по глазам, как он теряет ориентиры. Но и новые обретает тоже, так что вряд ли ему серьёзно грозит помешательство, — расслабленно заканчивает бог.

— Ирлик. Ты не мог бы более отчётливо предречь, с Алтонгирелом ведь ничего плохого не случится? — внезапно пугаюсь я.

Он усмехается.

— Не моё дело оценивать, что плохо, а что хорошо. Да и будущее я вижу нечасто. Тут уж что-нибудь одно, или будущее или прошлое.

— Почему? — удивляюсь я.

Хос смотрит на нас с выражением полного непонимания на мордочке. Его словарный запас явно недостаточен для этой беседы, может, и к лучшему. А вот дети наоборот, расселись у стола и ловят каждое слово, особенно Айша. Алэку не понравилось одному сидеть в гостиной, так что Кир мне его принёс, и теперь мелкий тоже заглядывает Ирлику в рот, правда, скорее в плане не поделится ли тот чем-нибудь съедобным.

Из прихожей возвращается озабоченный Азамат, вытирая лоб.

— Убедил? — спрашивает его Ирлик вместо ответа на мой вопрос.

— Да он просто плохо себя чувствует, — заступается за духовника Азамат. — Ирлик-хон, вы уж извините, что я, так сказать, по знакомству, но… он ведь не бросит учение?

Ирлик закатывает глаза.

— Азамат, вот ты человек просвещённый. Скажи-ка мне, почему время движется вперёд, а не назад?

— Ну как… в сторону увеличения энтропии оно движется… или вы что-то ещё имели в виду?

— Это самое, — кивает Ирлик. — А почему именно туда? Почему люди не могут помнить будущее?

— Ничего себе вопрос на пивную голову, — вздыхает Азамат, садясь за стол и зажёвывая кружок помидора. — Например, потому что механизм памяти — это система, а любая система имеет энтропию, соответственно, от самого действия запоминания количество хаоса увеличивается.

— Блеск, — щерится Ирлик, подтверждая свою оценку сверканием золотых зубов. — Ну и на сладкое: почему хаоса должно всё время становиться больше? Почему его количество не может гулять туда-сюда?

Азамат пожимает одним плечом.

— Это статистический закон… У любой системы количество хаотических положений несравнимо больше количества упорядоченных, соответственно, хаос вероятнее.

— Вот именно, — Ирлик постукивает по столу драгоценным ногтем. — А богам статистика не писана, хотят — помнят прошлое, хотят — будущее. Но в каждый отдельный момент можно двигаться только в одну сторону, нельзя сразу вперёд и назад… Ну, можно, если ты можешь раздвоиться, но на это мало какие боги способны. Так вот, я предпочитаю помнить прошлое, потому что оно содержит причины и позволяет думать логически. Но чтобы помнить будущее, с прошлым приходится расстаться, хотя бы временно. Я, конечно, могу, но не хочу. Так что хватит меня расспрашивать о завтрашнем дне, я там ещё не был, точно так же, как и вы.

— Так старшие боги живут из будущего? — встревает Кир, сияя глазами.

— Нет, они скачут туда-сюда и редко различают, что впереди, что позади, — вздыхает Ирлик. — Ещё и поэтому я не хочу переключаться. Потом трудно восстановить порядок событий… чома в голове, проще говоря.

— Погоди-погоди, — хмурюсь я. — А какой тогда тебе был смысл спорить с Учоком, если он всё равно вряд ли вспомнит, кто на что ставил?

— Э-э, тут совсем другое дело, — Ирлик нравоучительно помахивает расписным пальцем. — Спор — это заговор, он не в памяти, он связывает тебя, как обещание или присяга… Такие древние ритуалы врастают под кожу, помнишь — не помнишь, а не считаться не можешь. То же самое с проклятьями и всякими соревнованиями на словах вроде загадок. Можешь не помнить, кто ты и где, но победителя узнаешь.

— А если кому-нибудь будущее предсказали, — снова встревает Кир, — это тоже связывает?

— Если с умом предсказали, то может, — задумчиво отвечает Ирлик. — Обычно в предсказаниях есть лазейки, какие-то невнятности, которые позволяют изменять ближайшее будущее по мелочи, а ведь любая мелочь через долгое время становится причиной гигантских отклонений.

— Да? — оживляется Кир. — А как узнать, какая именно мелочь может всё изменить?

Ирлик смеривает его взглядом.

— Что именно тебе предсказали?