поклонился он Лилит и вышел.

Нарота же задержался на несколько мгновений у двери.

— Госпожа, не прикажете ли подбросить еще дров в камин?

— Нет. Я скоро лягу.

Нарота поклонился и шагнул через порог. Но в последнюю секунду Лилит задержала

его.

— Нарота...

— Слушаю, госпожа.

— Ты из Тибета?

— Да, госпожа.

— Я сейчас читала записки мистера Данрейвена о его пребывании там и очень

заинтересовалась этой страной. Ты хотел бы туда вернуться?

— Да, госпожа. Но не могу этого сделать.

— Почему?

— Потому что на родине меня посадили в тюрьму и хотели казнить. Спасибо мистеру

Данрейвену, который помог мне бежать. Но если я вернусь, мне тут же отрубят голову.

— Понятно. Могу ли я полностью положиться на тебя, Нарота?

— Конечно, госпожа! Ведь я обязан жизнью вашему супругу.

— А моей матери ты будешь так же верно служить?

— Готов в этом поклясться, госпожа!

— Если мне придется уехать на довольно продолжительное время, оставив здесь

миссис Кардью, ты будешь продолжать заботиться о ней?

— Я буду исполнять каждое ее желание, госпожа!

— Ты даешь мне слово?

— Даю, госпожа!

— Спасибо, Нарота.

Слуга еще раз поклонился и вышел.

Лилит долго еще стояла около стола, о чем-то думая. Потом подошла к камину,

выбрала самое маленькое поленце и осторожно ударила им в большой барабан. Он издал

глухой, мягкий звук, неожиданно наполнивший душу Лилит какой-то необъяснимой тоской.

И снова она ударила в большой барабан. И вдруг почувствовала, что в ней происходит

какой-то неведомый душевный переворот.

«Мы оба — кабинетные путешественники, — вспомнила Лилит слова Чарльза. —

Мало кто из европейцев в будущем ступит на эту землю...»

Нет и еще раз нет! Хватит ждать!

Возвращения отца из дальних странствий. Несбывшиеся мечты о дне, когда он

исполнит обещание и возьмет ее с собой в плавание. Тоска матери, ожидающей мужа,

который никогда не разделит с ней ложе. Она будет действовать!

Путешествовать и открывать новые земли. Если не с Данрейвеном, то самой. У нее

хватит на это сил и решимости! С этого дня она сама будет устраивать свою жизнь!

Лилит подошла к столу, вытащила из папки карту и развернула ее. Затем взяла перо и

принялась аккуратно заносить на лист чистой бумаги координаты островов Товарищества.

Дождь лил как из ведра. Лилит стояла у входа в небольшой магазинчик, скрываясь под

козырьком подъезда. Хотя бы один кеб!

Лилит повернулась и вошла в магазин. Над дверью зазвенел колокольчик. Немолодой

сутуловатый человечек поднялся из-за прилавка и, посмотрев поверх очков на

посетительницу, вежливо поклонился:

— Добрый день! Могу ли быть чем-нибудь полезен?

— Зонтики? — спросила Лилит, окидывая взглядом магазин. — Я забыла свой дома, и

вдруг — этот ливень!

Человечек прокашлялся. На полках магазина теснилось множество часов, фарфоровых

безделушек, стеклянных ваз и всякого рода посуды. На широком столе в дальнем углу

круглились рулоны каких-то тканей. Глаз любителя спешили порадовать ряды антикварных

стульев, тумбочек из красного дерева и пуфиков. Под потолком на медном крюке висело

подобие зонтика. Хозяин проследил за взглядом Лилит, снял это нечто с крючка и, повертев

в руках, скептически сказал:

— Это бумажный зонт. От солнца. Под дождем тут же размокнет.

— Да, вы правы. Тогда не позволите ли вы мне подождать здесь? Надеюсь, дождь

скоро кончится.

— Ради бога, миссис! Разрешите предложить вам стул.

Он высвободил из-под горы старых пыльных книг стул на кривых ножках и поставил

перед Лилит.

— Вот, садитесь, пожалуйста. Говорят, что на этом стуле сидел сам Оливер Кромвель.

— Серьезно? — с неподдельным удивлением воскликнула Лилит.

— Совершенно серьезно! Ведь Кромвель жил так долго, что определенно успел

посидеть на всех без исключения стульях в Англии.

Лилит опустилась на стул и с наслаждением вытянула начавшие затекать ноги. Хозяин

же продолжал упорно смотреть на нее. Он ждет, когда я приподниму вуаль, догадалась

Лилит и почувствовала себя крайне неудобно. Стараясь хоть как-то разрядить обстановку,

она излишне заинтересованно произнесла: