Мишка переглянулся с Андреем, после чего оба кивнули головой.

Через минуту ребята уже карабкались по сиротливо выросшей среди еловой чащи березе в надежде добраться до высоко расположенных от земли ветвей могучей сосны, которая, как и ее берестяная соседка, стояла тут в гордом одиночестве из представителей своего вида. Да, стояла неким выродком. Но, в отличие от случайно затесавшейся здесь березки, сосна, скорее всего, просто пережила окружающий лес, «подождав» когда на смену сосновому бору сюда пришли еловые заросли. Многовековой возраст этого дерева отражал и его внешний вид: сосна являлась настолько же огромной, насколько и старой.

Как только Лёга перелез на нее, его рука, невольно, потянулась к следующей ветке, потом к той, что была еще выше, и так далее, пока он не оказался над всем остальным лесом, и у него не захватило дух. Ощущение было поразительное: словно ты забрался на самую высокую мачту великолепного парусника, а под тобой колышется море, но только не воды, а хвои. На лесной опушке хвоя, правда, заканчивалась, уступая место лиственным растениям. Но здесь было еловое царство.

С востока приближалась ночь; небо темнело.

Лёга посмотрел на север…

Парень не сказал бы, что испугался, но смотреть на северный пейзаж было тревожно и неприятно. Картина находящихся в той стороне окрестностей навевала нехорошие предчувствия, ожидание беды.

Лес, к северу, начал заволакиваться туманом. При этом сам лесной массив образовывал некую пещеру, тоннель или, скорее… глотку гигантского чудовища, во лбу которого, подобно циклопическому оку, белела восходящая луна, а само это жуткое создание было страшным и безмолвным, как ночной кошмар, — там раскинулось БОЛОТО.

Лёга презрительно сплюнул и повернулся к западу, где только что зашло солнце. На западе ему что-то померещилось, но, не успел он использовать бинокль, как снизу к нему присоединились Андрей и Мишка.

— Дай посмотреть-то, — сказал Парфенов, вставая на ту же ветвь могучего дерева, что и Лёга.

Тот бросил на него пренебрежительный взгляд и ответил:

— Если ты о бинокле, я и сам в него еще не смотрел.

— Ну, так, смотри, и нам, потом, дашь, — поддержал Мишку Андрей.

Лёга открыл чехол, приставил бинокль к глазам и навел резкость.

Благодаря этому великолепному инструменту, сделанному, очевидно, для армии, он попытался более детально рассмотреть тот объект, который его глаза заметили при обращении на запад.

Сперва, Стрельцов ничего не увидел, — стало уже слишком темно для такого расстояния.

Но, спустя всего лишь пару секунд в обозначенной точке загорелся электрический свет.

Благодаря свету и функциональности оптического прибора, все, что там находилось, теперь предстало, — как на ладони.

— Чего видно? — проявил любознательность Мишка Парфенов.

— Слушай, Баламут, тебе-то какая разница? — глянул на него Лёга и опять припал к окулярам бинокля.

— Да просто так. А тебе, что, жалко сказать?

— Там завод…, фабрика, — начал рассказывать Лёга. — Вся в фонарях, будто новогодняя елка.

— Какая фабрика?

— Сейчас найду вывеску, если она есть, — Лёга еще прибавил резкости. — На административном здании написано «Конница»… вроде. Фонари у них мощные, аж слепят… Не, точно «Конница»!

— Это та, от которой мы тушенку жрать будем! — захихикал Мишка Парфенов.

— Странно, — продолжал Лёга. — Такие предприятия, обычно, до пяти дня работают, а это еще не закрылось. Люди снуют туда-сюда, с тележками, на карах, погрузчиках. Такое впечатление, что они, вообще, только работать начинают…, все подготавливают. Бородатые все, какие! У них мода на бороды, что ли? За цехами — строения, типа бараков, но детей или женщин возле них не видно. Только два мужика, опять бородатые, выстиранное белье развешивают.

— Они чего, друг с другом живут? — выкрикнул Мишка Баламут.

Андрюха, услышав эти слова, и вспомнив их же собственные, с ребятами, чудачества, произведенные ими в техникуме, тут же скуксился, как бы говоря выражением своего лица: «Хватит этой темы».

— Не знаю, — буркнул Лёга. — По крайней мере, за один раз все не разглядишь. Но то, что фабрика до сих пор работает, — действительно странно. Сколько сейчас времени?

Андрей посмотрел на часы:

— Да уж почти восемь, без пяти минут! Может, они в две смены пашут?