— Дядя, наверное, все сложилось к лучшему. Наше имя больше не будут трепать, полоща грязное белье Саломеи. Да и она, может быть, успокоится, устроит свою жизнь так, как ей хочется. Когда Серафим рассказал мне о своих переживаниях, связанных с отношением матери, я много думал и понял, что Саломея не могла поступать по-другому. Хотя ее привезли сюда совсем девочкой, она все равно так и не приняла здешнего уклада жизни, здешних отношений, она все отторгала. Мачеха так и осталась в своих горах, пытаясь всю жизнь заставить всех окружающих жить по их полудиким законам. Поэтому единственным, кто ее понимал, был Коста. А теперь она будет жить среди таких же, как она, может быть, и Вано к ней вернется, и они снова найдут общий язык.

— Дай-то Бог, — согласился Вольский. — Ну что, не пора тебе вернуться к жене?

— Да, репетиция, наверное, закончилась. Давайте я вас провожу во дворец, и встретимся потом на концерте, — предложил Михаил.

Они поднялись и направились к Екатерининскому дворцу, где Вольский жил уже почти неделю вместе с графом Нессельроде, получившим должность управляющего иностранной коллегией, готовя доклад императору о положении дел в Европе. Когда мужчины удалились достаточно далеко, из искусственного грота, построенного над бассейном, куда стекала вода из нового фонтана, появились двое лицеистов. Свою заветную бутылку шампанского они уже выпили, поэтому были веселы и возбуждены.

— Представляешь, Жано, какой сюжет можно сделать из того, что мы подслушали? — радостно спросил невысокий черноволосый юноша своего рослого друга.

— Ох, Александр, зачем тебе сюжет, ты же пишешь стихи? — отмахнулся тот.

— Ну и что, может быть, я напишу целый роман в стихах, а там нужен сюжет, — не сдавался молодой поэт.

— Ну, что это за сюжет? — заинтересовался тот, кого назвали Жано.

— Это — мысль о том, что человек, который не ценит любовь к себе, обязательно будет наказан одиночеством. Только я бы сделал любящей женщину, а неблагодарным — мужчину. Так будет интереснее.

— А я думал, что тебя заинтересовал этот Вано, — хмыкнул высокий лицеист.

— Нет, хотя это тоже нужно запомнить. Самонадеянность и неблагодарность всегда плохо заканчиваются. Люди остаются ни с чем. Как говорила моя няня — «у разбитого корыта», — объяснил Александр. Потом, переменив тему разговора, предложил: — Давай, обойдем вокруг пруда, может быть, и услышим эту знаменитую певицу.

Друг его поддержал, и лицеисты отправились навстречу новым приключениям.

Азу спасла копна. Нерадивый управляющий забыл ее у края леса, а осторожные крестьяне еще не решились присвоить дармовое сено. Зарывшись в самую середину, она так и простучала зубами всю ночь, умоляя Деву Марию спасти ее от холодной смерти. Когда солнце поднялось над краем поля, девушка не поверила своему счастью — она осталась жива, а руки и ноги ее слушались. Аза отряхнула с одежды сено, пощупала под платьем золотые цепи и, вытягивая ноги из жидкой грязи, выбралась на траву на опушке леса. Хорошо, что на ней были сапоги, и ноги остались сухими. Девушка отчистила голенища пучками высохшей травы и пошла в ту сторону, где, по ее представлениям, должна была быть дорога.

Через полчаса она увидела тракт, ведущий к Ярославлю, и тут Бог послал ей надежду: в сторону города двигался обоз из трех телег, груженых мешками. Аза побежала. Никогда в своей жизни она так не радовалась людям. Христа ради попросилась она к мужикам, везущим в город муку. Старший — высокий старик с совершенно седой бородой — махнул ей рукой на задок своей телеги, и девушка с облегчением пристроилась среди мешков. Они были мягкие, лежали плотной горкой, и за ними не чувствовалось ветра. Аза пригрелась и заснула, и в черном беспокойном сне видела ухмыляющееся ненавистное лицо Саломеи.

Обоз притащился на площадь около старинной белой церкви с главами, крытыми ярко-зелеными чешуйчатыми пластинами.

— Ну вот, девонька, мы приехали, сейчас расторговываться будем, а ты уж иди дальше сама, — посоветовал старик.

— Спасибо вам, — низко поклонилась Аза и быстро пошла с площади, стараясь затеряться в толпе.

Нужно было добыть денег, купить какую-нибудь одежду и устроиться с жильем. Одинокой женщине в провинциальном городе это было сделать нелегко. Только шлюхи ходили по городу сами по себе, всех остальных молодых женщин сопровождали мужчины или старшие родственницы.

«Саломея послала меня в бордель, — подумала Аза, — спасибо ей за подсказку. Самое место, где можно спрятаться и переждать. Даже если придется работать, с меня не убудет, но за мое золото вполне можно купить не только тихий угол, но и помощь».

Ее расчет оказался верным. В богатом доме на берегу Волги, куда привели ее две ярко одетые дамы, в которых она безошибочным чутьем определила жриц любви, Азу встретила холеная женщина лет за сорок, окинувшая девушку оценивающим взглядом.