— Юнита боится, что Стрла убьетъ ее, если она что нибудь скажетъ.

— О, нтъ! Стрла никогда этого не узнаетъ: Марія ничего не скажетъ ему.

— Онъ убьетъ Юниту томагавкомъ.

— Нтъ, этого не будетъ. Лучше не говори мн ничего, Юнита.

— Марія, блокгаузъ хорошее мсто для ночлега, хорошее и для жилья.

— Ты хочешь сказать, что я могу спасти свою жизнь, если останусь въ блокгауз. Наврно; по крайней мр, это ты можешь сказать мн.

— Да, блокгаузъ очень хорошъ для женщинъ; тамъ скальпъ въ безопасности.

— Да, я понимаю тебя, Юнита; желаешь видть моего отца?

— Его нтъ здсь.

— Какъ ты это знаешь? Видишь, весь островъ наполненъ солдатами.

— Не полонъ, вс ухали, только четыре мундира тутъ.

— А Слдопытъ? Не хочешь ли съ нимъ переговорить? Онъ понимаетъ по-ирокезски.

— Его также нтъ здсь, вмст ухалъ, — съ улыбкой отвчала Юнита.

— Эге, ты, кажется, все знаешь, съ удивленіемъ сказала Марія. Но скажи мн, пожалуйста, что намъ нужно звать. Дядя Капъ здсь на остров, и какъ онъ, такъ и я не забудемъ твоей дружбы, когда снова вернемся въ фортъ.

— Можетъ, вы и не вернетесь, — кто знаетъ!

— Да, конечно, только Богъ знаетъ, что можетъ случиться. Жизнь наша въ Его рукахъ. Но я думаю, Онъ послалъ тебя какъ средство къ нашему спасенію.

Юнита не поняла этихъ словъ, но, очевидно, она желала быть полезной Маріи.

— Блокгаузъ очень хорошъ! повторила она съ особеннымъ удареніемъ.

— Хорошо, я понимаю тебя, Юнита, и проведу сегодняшнюю ночь въ блокгауз. Но, конечно, я могу сообщить моему дяд то, что ты сказала.

— Нтъ, нтъ! внезапно пораженная и стремительно отвчала индіянка. — Не хорошо сказать ему. Онъ скажетъ Стрл, и Юнита умретъ.

— Нтъ, Юнита, ты не права въ отношеніи къ моему дяд; онъ никогда не предастъ тебя.

— Нтъ, я этого не понимаю. У моряковъ есть языкъ, а нтъ глазъ, ушей, носа! Морякъ только языкъ, языкъ, языкъ!

Хотя Марія и имла о своемъ дяд другое мнніе, тмъ не мене она сознала, что напрасна ея надежда привлечь его къ настоящему совщанію.

— Ты, кажется, довольно врно знаешь наше положеніе, сказала она. Ты прежде уже бывала на этомъ остров?

— Только-что прибыла.

— Но какъ же ты можешь знать все? Отецъ мой, Гаспаръ, Слдопытъ, вс вблизи, явятся когда я позову ихъ.

— Нтъ, вс ухали, съ увренностію, но съ добродушной улыбкой возразила индіянка. У меня хорошіе глаза; видли челнокъ съ мужчинами, и большое судно, плывущее съ Гаспаромъ.

— Такъ ты ужь давно за нами наблюдала? Я не думаю однако, чтобы ты сосчитала, сколько человкъ осталось.

Юнита разсмялась, подняла четыре пальца и потомъ еще два и сказала: четыре красные мундира, Капъ и квартирмейстеръ.

Все это было совершенно врно, и Марія уже не могла доле пытаться обмануть Юниту.

— Такъ ты думаешь, что для меня лучше будетъ оставаться въ блокгауз? сказала она.

— Да! хорошее мсто для двушекъ. Балки очень толсты, изъ блокгауза нельзя достать скальпъ.

— Ты съ такой увренностью говоришь объ этомъ строеніи, какъ будто была въ немъ и измряла его стны.

Юнита разсмялась, не распространяясь однако объ этомъ пункт.

— Говори, продолжала Марія, — кром тебя, можетъ ли еще кто нибудь найти этотъ островъ? Ужь не открыли ли его ирокезы?

Лицо Юниты помрачилось, и она осторожно осмотрлась, какъ будто опасаясь, что кто нибудь подсушиваетъ.

— Тускарора возл. Если увидитъ Юниту, та убьетъ ее.

— А мы думали, что никто и не знаетъ ничего объ этомъ остров, такъ какъ онъ не легко бросается въ глаза, и даже изъ нашихъ немногіе сумютъ отыскать его.

— Мужчина уметъ говорить, возразила Юнита:- есть Янгезы, говорящіе по-французски.

Марія испугалась, ибо ей пришло на память подозрніе на Гаспара, которое какъ бы подтверждалось этими словами индіянки.

— Понимаю, что ты хочешь сказать, отвчала она: ты хочешь дать мн понять, что одинъ изъ вашихъ предательскимъ образомъ объяснилъ врагамъ, гд и какъ отыскать этотъ островъ.

Юнита засмялась, въ ея глазахъ военная хитрость была скоре заслугой, чмъ преступленіемъ. Но она слишкомъ привязана была къ своему племени, и не ршилась сказать боле того, чмъ требовали крайнія обстоятельства. Во всякомъ случа, намреніе ея было спасти Марію, но только ее одну.

— Блднолицая теперь знаетъ, что блокгаузъ хорошъ для двушекъ. Мужчины и воины до меня не касаются.

— Но меня касаются, Юнита. Одинъ изъ нихъ мой дядя, котораго я люблю, а другіе друзья мои и соотечественники. Я скажу имъ все.