Небольшое помещение без окон. Сразу напрашивается ассоциация с психушкой – стены, пол, потолок обиты мягким материалом. Очко в углу под резиновой, судя по виду, крышкой. Небольшой закрытый лючок на стене. Скорее всего что-то типа микролифта – доставлять продукты питания и средства гигиены. Закрытые толстенным матовым стеклом, дающие мягкий свет, встроенные в потолок лампы. Осматриваясь, ищу саму собой напрашивающуюся вещь. Странно, отсутствует.

Вход открывается, из невидимых динамиков раздается голос Ильи Юрьевича:

– Тренировка закончена, товарищи офицеры. Выходите.

Вчетвером стоим во дворе, дышим свежим морозным воздухом. В отдалении замер «мерседес» генерал-полковника.

– Как оцениваете меры безопасности?

Вопрос вроде задан всем, но понимаю, что отвечать надо мне.

– Продумано. Разве что… охрана не начнет стрелять, увидев мои глаза?

– Нет, Александр Владимирович. Они предупреждены.

Чувствуя некоторую недоговоренность, высказываю догадку:

– Просмотрели специальные видеоматериалы…

Генерал нейтральным голосом интересуется:

– Вы и скрытые камеры засекаете, Александр Владимирович?

– Нет. Просто догадался.

– Понятно. Кстати, что вы там искали в изоляторе?

Усмехаюсь:

– Смирительную рубашку.

Кемаль фыркает. Улыбнувшись, Илья Юрьевич шутит:

– Опыт показывает: против спецназа бесполезна.

Улыбнулись и мы. Подумав, начальник добавляет:

– Завтра с утра вам предоставят материалы по вышедшим. Отчеты и протоколы. Изучите сами, но выскажу свое мнение. Главная беда боевых групп была в том, что они оказывались почти слепы, видели, в лучшем случае, половину опасностей. Да и те замечали уже поздно. Ваш взгляд, Александр Владимирович, дает группе огромное преимущество. Это не учитывая способность бороться с нечистью собственно этим же взглядом. Вышибайте тех, кто избежит пуль напарников.

– Ясно.

– Все, инструктаж закончен. Завтра после обеда даю два часа дополнительного отдыха. Потом начало операции.

Дружно отвечаем:

– Есть.

Пожав на прощание руки, генерал-полковник убыл.

Разворачиваемся, идем к входу в корпус. Навстречу нам решительно шагает невысокая фигурка. Дубленка, круглая норковая шапочка-кубанка… Лариса. С очень строгим лицом.

Ахмет негромко комментирует:

– Сейчас кого-то будут иметь.

Кемаль подхватывает:

– Я даже знаю кого.

Командир резюмирует:

– И совершенно справедливо, между прочим.

Хотел я им ответить… Но не успел.

– Почему. Мне. Никто ничего не сказал?

Суровое начало. Подхожу вплотную, предолевая недолгое сопротивление, прижимаю любимую женщину к груди. Нежно глядя в теряющие остатки возмущения глаза, кротко отвечаю:

– Ларочка, я не хотел тебя расстраивать.

И целую.

***

Вчетвером поужинав, еще сидим за столиком, беседуя.

– Лори, вообще не понимаю твоих переживаний. Сходили, как на пикник, развеялись. Увидели рыбу-мутанта, покатались на водной горке, клад, опять же, нашли. А какие там пещеры!

Ахмету только «Спокойной ночи, малыши» вести. Но Ларису таким повествованием убедить затруднительно:

– Ага. С бандитами пообщались…

– А что?

Кемаль рассматривает свою ладонь, сжимает во впечатляющего размера кулак:

– Тоже полезно. Очистишь землю от такой нечисти – и чувствуешь себя… Человеком, в общем, чувствуешь.

– Мальчики, вас послушаешь – детский сад вывели на прогулку в парк аттракционов.

– Да так, в общем-то, и было. Чистый Дисней-ленд.

Усмехаясь, вношу свою лепту:

– Лара, вот, положа руку на сердце: неужели ты думаешь, что с нами что-то может случиться?

Разум борется с чувствами.

– Но их было четверо. А если бы они оказались вооружены?

– Лори, в три ножа мы их сделали за две секунды. Могли перестрелять, как в тире.

Кемаль поддерживает:

– А могли и просто порвать. Голыми руками.

Взгляд женщины останавливается на мне. Ахмет понимает:

– Искандер был быстрее всех. Как гепард, как молния. Мы так, больше страховали. Он один мог их всех.

Тихий вздох подтверждает – мужские аргументы победили.

Уже ночью, положив голову на мое плечо, Лара сказала:

– Я говорила с этой девочкой. Не помнит вообще ничего. Кое-что ей рассказали, но поверить до конца она так и не смогла.

Понимаю намек:

– Я удалил память о происшедшем.

– Как? Саша, как можно полностью стереть кусок жизни, не тронув все остальное?

Пытаюсь сформулировать, но наталкиваюсь на отсутствие правильных определений, способных передать процесс.